Alone Together

Глава 9

Глава девятая или история об отблесках пламени, драконах, золоте и мгновениях, которые заставляют чувствовать себя живым. (продолжение)

Меня отвлек лишь крик Нии — растерянная, недовольная фея топала короткими ножками и отмахивалась от дыма. Я криво усмехнулся, выбросил остатки медленного киллера и, взяв девушку за запястье, только направился к машине.
Мне еще предстояло увидеть злость своего отца.
И, как ты уже услышала, в этом вопросе я все же оказался совершенно прав.
Как и в том, что загадочного Максима Бланта определенно до этого встречал.

***

Темный осенний вечер окрасился в желто-синие оттенки — в красивом саду, раскинувшемся около соседнего мраморного поместья, почти опали все лепестки поздних цветов. Я поежился, когда прохлада забралась под ткань пиджака. На моих тощих плечах он и вправду смотрелся нелепо — в такие моменты я всегда изучал широкую спину отца перед собой и опять мечтал стать похожим на него хотя бы чуть-чуть.
Чтобы добраться до семейства Арундел, нужно было только распахнуть высокую ограду нашего дома и пройти одну вымощенную дорожку к точно таким же резным воротам. Граф Филипп, отец Вирении, проживал прямо в соседней резиденции и ничуть не менял внешний облик здания. Знакомые высокие колонны из белоснежного мрамора и слабые огоньки в огромных окнах. Появлялось ощущение, что я даже не покидал своего места обитания.
Папа резким шагом двигался к большим дверям из этого же материала, я мог лишь догадываться, что за выражение сейчас на его лице, но стоило только ровному силуэту хозяина появиться на пороге, как наверняка оно озарилось ясной улыбкой.
— Уоррен! Мы живем так рядом, а уже вечность не виделись! — любезно поприветствовал нас граф, чуть поклонился и в самом вежливом жесте протянул сухую ладонь сначала отцу, а затем уже мне. Эти шоколадные глаза, доставшиеся затем его младшей дочери, смотрели в совершенно другой манере. Уверенной и стабильной. — Вот это ты вымахал, Рой. Настоящий жених.
— Благодарю, мистер Арундел, — годами натренированный кивок головой. Я уступал по званию и возрасту и потому обязался следовать всем правилам этикета, как это делал мой родитель.
Знаешь, Элис, мне всегда было любопытно, как общались папа и его лучший друг за закрытыми дверями кабинета, а не в присутствии посторонних людей. Шутили ли о непринятых в высшем обществе вещах? Пропускали ли больше, чем пару стаканов виски за раз? Позволяли ли себе что-то еще, кроме жеманного обмена фальшью? Ответ на это был мне неведом, но я всегда мечтал разузнать, только пока не представлялось возможности.
Мы прошли за хозяином дома в глубину помещения — я обводил взглядом коридор с электронными подсвечниками, приценивался к портретам на стенах — здесь было организовано все почти так же, как и у нас, поэтому ничего особо не могло удивить. Филипп завернул за угол, и гостевая зала вспыхнула резкой роскошью. Обитые бархатом стены, огромная картина с изображением семьи из четырех человек — все в лучших консервативных принципах. Я задержался на мгновение.
Глава семейства стоял посередине, темно-синий фрак плотно облегал его чуть пухлую фигуру, темные волосы лежали в разные стороны, а за талию он обнимал любимую супругу. Как и мой папа, мистер Арундел был одним из немногих счастливчиков, женившимся по воле чувств, а не договору родителей. Подле него расположились две дочери — старшая, Лора, ростом почти догоняла отца и внешностью напоминала его; ровные каштановые пряди спускались по плечам водопадом. У нее были такие же темные, чарующие глаза.
Я плохо знал ее характер, только помнил из детства, что эта девушка давала фору всем указам строгого аристократического рода и делала, что душе заблагорассудится.
Внимание плавно перетекло к их матери. Вот, кто действительно выделялся в семье графа, так это его супруга Дженнифер. Темный тон кожи, мелко вьющиеся черные локоны и невероятная легкость образа. Межрасовый брак в нашем обществе всегда казался чем-то новым, несмотря на давно ушедшие стереотипы. Я слышал от Вирении, что «леди Джейн» являлась дочерью богатого человека из Южно-Африканской Республики, и потому старый лорд позволил сыну предложить ей сердце и руку. Ее наследие лишь частично передалось старшему ребенку — смуглая Лора всегда отличалась от бледнолицых наследников, а вот белая, словно снег, Вирения вовсе не напоминала мать. Только отчасти — чертами лица, но и внешность, и мягкость, и пухловатость — все это принадлежало отцу.
От созерцания портрета оторвал громкий возглас:
— Рой, поторапливайся!
Я вздохнул, одернул длинные рукава и проследовал в обеденную залу. Не менее шикарное помещение в традиционных золотисто-розовых оттенках ослепило подобно гостиной.
Я опустился возле таблички со своим именем, положил на колени салфетку и скучающе осмотрел официальную сервировку стола. Все было настолько точно отмерено, словно сюда прибывала, по меньшей мере, Ее Королевское Величество — об этом свидетельствовало количество приборов на поверхности белоснежной скатерти.
На местах уже расположились все, кроме троих гостей. Хозяйка дома приветливо улыбнулась.
— Какой ты красавец, Рой, здравствуй!
— Госпожа Арундел, — я вскочил, забыв о таком простом правиле приличия, как приветствовать даму. Дженнифер поднялась, шелковое платье цвета марсала заструилось по заостренным коленям, и я осторожно взял протянутую ладонь, поднося ее к губам — но не касаясь, ведь такое претило поведению истинного джентльмена.
— Что ты, Рой. Для тебя я леди Джейн.
— Как прикажете, госпожа Арундел, ваше слово — закон, — я вновь чуть поклонился под ледяным взором отца. Знал, что он следит за каждым моим движением, и не выказывал никакого желания нарушать его порядки.
Дженнифер засмеялась — выдержанно, как подобает.
— Уоррен, твой сын — настоящий жених.
Мне вдруг стало не по себе.
Я сдержанно улыбнулся и с позволения хозяйки вернулся на место, вновь укладывая несчастную салфетку на колени. Теперь мой взгляд сосредоточился на пустой тарелке, потому что тревожные мысли заполняли весь разум.
Уже дважды родители Нии повторили, что я «прекрасная партия для брака», а отец перед самым выходом заявил, что нужно будет решить важный вопрос.
И если сегодня они собирались обговорить мое будущее супружество с королевой фей, то плевать я хотел на все их решения, как бы сильно ни разозлился родитель. Ведь это так ужасно, Элис... Лишать человека права выбора быть с тем, кого он любит.
В те дни я еще не знал, что через неделю встречу Анастасию, и папа оставит эту идею в прошлом, потому что она сама окажется для меня «приемлемой невестой», но в те мгновения голова шла кругом и ладони холодели от волнения.
Мне нравилась Ния, правда, но только как подруга детства, а не будущая жена.
Этот страх не ускользнул от внимательного взгляда отца, он уже двинулся в моем направлении, чтобы больно сжать локоть, как тут дворецкий распахнул двери, и на пороге появились ожидаемые гости.
Я с облечением повернулся в их сторону. Высокий мужчина с каштановыми волосами и вправду выглядел так, словно состоял из льда и железа. Его присутствие ощущалось в комнате так же сильно, как мороз за окном в самые бурные январские ночи.
Фабиан Блант не отличался оригинальностью в нарядах, предпочел самый простой черный фрак и флегматичным взглядом ореховых глаз смотрел на собравшихся.
Он держал под руку свою супругу — маленькую хрупкую женщину в нежно-розовом платье. Шелковые локоны были убраны в объемную прическу на затылке, изумрудные глаза сверкали хищным блеском, и весь ее юный образ совсем не сходился с той характеристикой, что дал ей мой отец: «такая же железная, как ее муж, в своей карьере». Я сразу сообразил, в кого пошел Максим.
Их наследник же стоял чуть позади матери, в сером костюме, оттеняющим его взгляд, и с неизменной улыбкой на безупречном лице.
Отец, леди Джейн и Филипп моментально подорвались на ноги — я остался на месте и не мог заставить себя двинуться, как в тот раз, когда Макс ушел от нас с Нией.
Вспомнив о подруге, тут же переключился — маленькая фигурка отсутствовала. Что-то здесь не сходилось.
Но вскоре после обмена любезностями, господин Арундел пояснил:
— Прошу прощения, мои дочери задерживаются.
— Ничего страшного, мы подождем, — вежливо ответила ему Оливия и, оперевшись о руку сына, опустилась на мягкое сидение. В этой женщине так и скользила хитрость, отчего я невольно начинал ее бояться. Максим устроился рядом со мной и чуть кивнул в знак приветствия.
Фабиан занял свое место последним, около главы семейства.
В зале воцарилась тишина — только тикали огромные часы, старинные, отлитые из какого-то непонятного сплава. Я от волнения даже точно не мог вспомнить материал и наблюдал за стрелками, лишь бы не встречаться с ледяным взором.
Обстановка вокруг неистово напрягала, даже хуже, чем до этого разговор с отцом около камина — теперь огонь сменился холодом, метель медленно набирала обороты вместе с отсутствием звуков вокруг. Легкое головокружение снова усилилось, утянуло куда-то вдаль, и у меня никак не получалось выбраться из круговорота переживаний и размышлений — мозг будто издевался, подбрасывал новых поводов для страха и бессовестно комкал бумажное сердце в моей груди.
— Вы потрясающе выглядите, госпожа Арундел, — раздался серебристый тембр неподалеку, мои застывшие глаза сместились от часовой стрелки к говорящему: юношу словно не смущали ни холод, ни даже неизвестные фигуры перед лицом. Макс распрямил свои плечи, позволил изумрудному взгляду сиять — слабые отблески от подсвечников запутались в этом цвете, сузили зрачки и сделали радужку ярче, и их обладатель однозначно пользовался маленьким представлением. Я плохо знал поэта в те секунды, не понимал тонкой грани между его эмоциями — они снова вызывали вопросы и даже негодование, настолько экстравагантными и в то же время простыми выходили из-под одного взмаха ресниц эти всплески света. В этот момент его губы вновь растянулись в той же мягкой, разоружающей улыбке, и зала заполнилась теплом и пением птиц. Весь мрачный дым ауры человека рядом растворялся по одному лишь его желанию, становился истинным серебром — я даже хотел встряхнуть ладонями и протереть собственные глаза, чтобы понять — это не иллюзия.
Все внимание окружающих смещалось к Максиму — даже папа развернулся так, чтобы лучше разглядеть юного Бланта, настолько он сосредоточивал то ли свет вокруг себя, то ли мастерски обладал искусством выступлений — мне было неведомо.
Дженнифер искренне ахнула, когда все же увидела представшего перед ней молодого человека, и внезапно звонко рассмеялась, от чего на душе у меня самую малость отлегло. Появившиеся в воздухе мелодии голосов вновь заполнили пустоту и растворили переживания — а в особенности, они заглушили громкий бой часов. Я каждый раз терялся, когда тиканье становилось особенно частым и близким, будто таймер звучал в моей голове, а не на циферблате рядом.
К смеху добавилось сдержанное дыхание моего родителя, тот откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и смерил собравшихся за столом своим фирменным острым взглядом. Филипп тоже как-то размяк, позволяя очарованию юноши охватить себя целиком, и даже чуть развязал галстук на шее. Мистер Блант, до этого вытянувшийся подобно струне, расслабил плечи и опустил веки на мгновение. Не поддалась уловке лишь Оливия, так и оставшаяся сидеть со своей хитрой улыбкой на пухлых губах.
— Благодарю, Максим, — наконец, сказала мама Нии, отбросила назад волны кудрей и нашла тему для разговора с гостями.
Они завели самую простую беседу, несмотря на то что блюда на кухне наверняка ждали своего часа, а британцы по общим понятиям не любили посторонних обсуждений, но здесь встреча напоминала деловую обстановку лишь по формальности, а не по сути. Их голоса иногда перебивали друг друга, но полностью уничтожали все собравшееся внутри холодное беззвучие.
Я немного расслабился, и от внимательных темно-зеленых глаз это совсем не ускользнуло.
— Ты в порядке, Рой? — едва слышно шепнул Макс, и я ответил ему сдержанным кивком. Внезапно холодная ладонь накрыла мою и ободряюще сжала, в какой-то непонятной попытке поддержать, наши взгляды пересеклись — и магия сумрачного тумана окутала и мой разум. Этот парень, сидящий так рядом, не меньше твоего умел согревать, сердце сбросило ледяной покров, и мне захотелось одного: броситься ему в объятия.
Эти эмоции, что он демонстрировал одним лишь свои взором пару мгновений назад, перетекли в мою душу — что-то сжалось, страх растворялся, и Блант только улыбался.
— Что ты такое? — все же не выдержал я, теперь вопросы окончательно сорвали все последние рамки приличия и желания красть какие-то короны, в тот момент я был готов сам упасть перед ним на колени и признать величие этого странного поэта.
Максим наклонил голову вбок, отчего черные локоны немного растрепались, и еще тише сказал:
— Что ты чувствуешь при хорошем спектакле?
— Причем тут...
— Рой, что ты испытываешь после того, как смотришь на действительно талантливую игру? — пальцы стиснули мою руку сильнее, вынуждая подчиняться и отвечать — я закрыл глаза, сталкиваясь с судорожным счетом секунд внутри, и воспроизвел самую яркую постановку, что видел за всю свою жизнь. Венецианский театр, Ромео и Джульетта, такая простая и в то же время сложная композиция — и мои веки распахнулись в осознании.
— Я... Чувствую то же, что и персонажи. Ты... просто... актер?
— Я просто актер, — шире расплылся в улыбке мой новый знакомый, и чудо свершилось снова — освещение вспыхнуло ярче, как и его глаза. Его ладонь соскользнула с моей, но сердце не восстановило привычный ритм — разум отказывался верить в такой односложный ответ. Только вот поэт не лгал, потому что его лицо сохраняло все тот же образ. Макс тихо хмыкнул: — Никакой тайны не было, маленький Король. Добавь к моей игре манипуляции взглядом и правильно поставленный тембр голоса, и эффект обеспечен. У меня нет никаких секретов.
— Ты играешь каждое мгновение, которое живешь... — я продолжал шептать в полном непонимании, как вообще мог быть таким идиотом и искать загадки там, где нельзя обнаружить их.
— Потому что иначе зачем мне еще жить? Я поэт, да, Ния наверняка уже тебе сказала. Но мой главный талант не в этом. Я просто актер, — повторил он свою предыдущую фразу и обратил зеленые глаза куда-то за мою голову, а я стиснул ткань брюк и испустил дыхание.
Он играл так естественно и легко, милая Элис, что это воспринималось за правду. И дело было даже не в его безупречном даре, а в том, что он жил своей игрой.
У меня внутри вновь что-то щелкнуло, к горлу подступила резкая тошнота, и вихрь мыслей опять закружился с неведомой скоростью в голове. Взгляд соскользнул со штанины в ту же сторону, куда смотрел Максим.