Быть сердцеедом в фильме ужасов

Глава 11: Пение

После того, как Лин Йири закончил говорить, он оказался в странной тишине.

Су Мин нарушил молчание: «Узнайте, в каком месте общежития она находится».

Их восхождение на четвертый этаж должно иметь цель; им пришлось искать конкретную комнату в общежитии.

Чем ближе они подходили к пению, тем яснее становилось. Однако сами тексты песен стали более запутанными, как будто певец начал напевать.

«Мы уже на полпути, здесь», - начала Лин Сяо Янь, - «Я назвала ее по имени, но, как и Чжан Юань, она не ответила мне».

Как будто все ее тело контролировалось.

«Если она умрет, следующей жертвой станешь ты», - сказал Су Мин.

Слушая его слова, спина Лин Сяо Янь промокла от холодного пота. Когда она вспомнила прошлые события, она начала впадать в уныние.

Она не могла представить, как будет выглядеть, когда придет ее время.

Лин Йири сказал: «Не волнуйся, мы скоро раскроем личность этого призрака и вовремя спасем тебя».

Пение продолжалось, пока они шли.

Лин Сяо Янь слушала и сказала: «Это должна быть эта комната».

Она указала на четвертую последнюю комнату, дверь которой была закрыта. Загадочное пение было слышно изнутри.

Дверь была отмечена номером 414.

Четырнадцатая комната на четвертом этаже.

Использование числа «4» два раза подряд было обычным явлением в фильмах ужасов .[« Число 4 (四) считается несчастливым числом в китайском языке, потому что оно почти созвучно слову« смерть »]

Так что, возможно, эта комната в общежитии даст им ключевую информацию, необходимую для разгадки этой тайны.

В роли женского лидера Лин Сяо Янь совершенно не зависела от прошлых вопросов. Сегодня режиссер договорился, что она выйдет на сцену и последует за Чэн Ке, так что это должно привести к тому, что она соберет улики в супертяжелом весе.

[Тяжеловес = Дело должно было быть решено.]

В этом фильме ужасов, когда окончательный секрет будет раскрыт, обычно вскоре последует финал.

В отличие от каждой комнаты в общежитии, в этой комнате не было ни кусочка красной бумаги, закрывающего замок. Вместо этого красная бумага лежала на земле, как будто она была оторвана.