Ты так похож на своего отца.

Закрой рот, чтобы не ляпнуть лишнего в приступе нежности. Так рождаются вечности

Гарри не верил, что человечество, когда-нибудь избавится от грязи, ошибок, блядства и уродств. Официальная власть всегда пытается такое скрыть, а Гарри на таком бэкраунде им словно бельмо в глазу. Вот вам и ошибка, и блядство и всё что угодно. Но такого в карман не засунешь, чтобы потом выкинуть на задворки. И Гарри пользовался этим, игнорируя предупреждающую линию, потому что мог и запретить ему некому. Свобода прописалась в Гарри, и он вертит ей, как захочет. Яркий представитель «блестяще похуй», он всякий раз рисковал сбить самолет своей ахуевшей самооценкой.

Сириус же напротив, превратился в комок оголенных нервов. Он боится за Гарри, ночью и днем, когда он в Хогвартсе и когда он под боком, когда они трезвые и когда они сейчас.

- Я понимаю Гермиону, конечно. Панси вчера была просто фам фаталь. Она обычно-то, как-будто с тусовки готов-торчков сбежала на пять минут, а вчера прям муа…

Они полулежали на ковре. Гарри снова заплетал Сириусу косички, а Сириус снова грел в руках ноги Гарри.

- То есть ты не против, если они будут вместе?

- А чего мне? Паркинсон-красотка с иглы слетела и ладно. А дальше пускай сами себе путь вылизывают.

- Хуй с ними, с твоими детьми. Иди ко мне. – распахнул объятия Сириус.

Гарри кое-как ложится сверху на лежащего на спине Сириуса, утопая в бликах свечей. У него вшито вовнутрь трепещущее «мы», связывающее с Сириусом намертво. Эту заплатку не сковырнуть, ни вырвать, только беречь. И даже после нескольких раундов «трахни меня, чтобы я проверил, что это не сон», он не может поверить, что они, наконец, вместе.

Гарри ломается о руки Сириуса, выгибается и в сотый раз снимает с себя свою безразмерную футболку, движение отработано. В такие моменты Сириус видит его словно в слоу мо. Девчачья пластика, сучий взгляд, блядские стоны. Дохуя-мало. Это их первый день.

Сириус рывком переворачивается, скидывая с себя юное тело, и нависает над ним сверху. Безжалостно стискивая тонкие запястья, он проводит языком от скулы, до ключицы, смакуя вкус сахарного мальчика. Хорошеет. Затесавшись между коленями, Сириус с ухмылкой смотрит на возбужденного Гарри и дразнит его холостыми толчками. Тяжелое дыхание тут же смешивается с ядреным матом, обманутых ожиданий и мужчина тихо смеется.

Смотреть в его зеленые глаза почти больно. Будто абсент с сиропом заморозили. Пальцы Сириуса точат его талию, и губы со вкусом хмеля горчат в обоих направлениях. У них, как обычно, есть только сегодня, и у часов их ночи, нет ни краев, ни переходов. Пусть давит пресс, желательно всмятку. Тело Сириуса накрывает Гарри коконом – защищает и оберегает и от этого счастливо-тошно. Под ним ты первый и единственный. Даже если не первый и не единственный.

Он слишком крепкий, слишком сильный. Гарри хрупкий и маленький, способный убить любого щелчком одних лишь пальцев, предстает слабым специально и это заводит неимоверно. Сириус выдыхает, - его член уже внутри и Гарри перестает соображать и хватается за шею, выгибаясь. Гарри поражается степенью собственной отдачи, словно это действительно первый раз. Некстати вспоминается Снейп с его кристаллизацией. Гарри хватается и ноет, невольно признавая его правоту. Трахаться за двоих – почему нет? Чем черт не шутит, может и аукнется эхом Северусу в глубине подземельных коридоров здесь и сейчас. Поживем – увидим. Доживем – узнаем. Выживем – учтем.

Их объятиям пределы не писаны. Прикосновениям – запреты и предубеждения.  Понятие недопустимого им незнакомо.  Можно всё если хочется.

Оглушительно кончив, Гарри понял вдруг, что его размазало. Его бесповоротно убило настоящей любовью. Как в книжках. Плохо, если Сириуса не задело.
Гарри ярко представил в голове, как он кричит вслед Сириусу. Силой воли, он перекроил неугодное провидение, придумав продолжение в виде смеющегося Сириуса, говорящего, что это шутка – на большее не хватило.

- Я тебя люблю. – испуганно повернулся к сползшему с него Сириусу Гарри, не успев отдышаться.

- Я тебя тоже.

И отвел глаза.

Пиздец.

Нет, нет, нет, нет, нет. Стоп, подождите.

Гарри подскочил на ноги, как ошпаренный и сел Сириусу на бедра. Взяв в ладони его лицо, он заставил мужчину встретиться с ним взглядом.

- Посмотри-ка на меня. Может ты просто не разглядел или не заметил? – он провел рукой по тюремным татуировкам Сириуса. – Может быть ты ослеп и притворяешься зрячим? Как же так получается, что все от меня без ума, а ты, ради которого я весь… - он запнулся с подозрительным всхлипом. Размахнувшись, он дал Сириусу пощечину, как-будто пытаясь изменить его мнение. – Зачем тебе он, если есть я? Свежее мясо, улучшенная модель, новая версия, как хочешь, блять, так и называй! Мы с ним даже родственники, во мне течет его кровь! Что тебе еще надо?! – Гарри, захлебываясь накатившими слезами обиды, молотил его кулаками по груди и плечам.

Сириус, подхватив его на руки, встал и начал укачивать, как маленького ребенка.

- Ничего мне не надо, щеночек. У меня все есть. У меня есть ты, и я тебя люблю. Мне больше никто не нужен. Я счастлив, слышишь? – успокаивал Сириус мальчишеские рыдания, поглаживая носом, мокрую от слез щеку. – Я тебе клянусь, Гарри.

- Смотри у меня. – обиженно проворчал Гарри, успокаиваясь.

Сириус неслышно вздохнул. У него в руках самое дорогое сокровище, временами колкое и им же сломанное, но в сердце  застарелая скоба с известным уже именем. И он ничего не мог поделать.

- Я тебя люблю. – сказал хриплым голосом Сириус, всё еще прижимая к себе Гарри, чтобы тот не видел его лица.

- То то же. – ответил Гарри, и Сириус плечом почувствовал, как он облегченно улыбнулся.

Мужчина зажмурился, сдерживая слезы, - он, как последняя скотина, любим так, как может любить только Гарри.

До последнего вздоха, до предсмертного хрипа, до дна.