Давай же, Т/И, вдыхай глубже сигаретный дым, смейся звонче и плавься в умелых руках, испуская последнее ровное дыхание, которое с каждой секундой сбивается к хренам, заставляя тебя хватать ртом воздух вперемешку с дымом косяка жадно, улыбаясь безумно.
— Много не втягивай, Т/И, — Чонгук передаёт тебе самокрутку и затянутый темной паволокой взгляд переводит к твоим пухлым губам, наблюдая за тем, как дым заполняет ротовую полость, достигая легких.
— Малой дело говорит, не кури много, — Юнги же откидывается на собственную кровать и смотрит в потолок, думая о том, что неплохо бы было потом, до приезда родителей, проветрить комнату, — мы столько надымили, что я буду месяц этот запах выветривать, — он смеётся звонко, и забирает из девичьих рук своеобразную сигарету, поднося к губам.
— Я, кажется, накурилась, — ты смеёшься, откидываясь на белоснежные подушки и краем глаза наблюдаешь за тем, как Чонгук идёт к изголовью, нависая над старшим. Чонгук рассматривает Юнги, словно любуясь, и тебя к себе подзывает, прикусывая полные губы.
— Тебе не кажется, — Юн затягивается, позволяя дыму заполнить ротовую полость и ударить в голову, по крови разливаясь приятным теплом, а потом выдыхает белоснежное едкое облако прямо в чужие губы, что оказались рядом с его совсем неожиданно. Чонгук собирает влажными губами все до единого и останавливается напротив сладких губ, смотря прямо в глаза своего хёна, а после выдыхает его куда-то в сторону, языком проходясь по сочным губам.
— Мелкий, ты идиот? — Юнги ухмыляется и за этой усмешкой и едкими словами прячет истину, в которой чуть не кончил от твоего внимательного взгляда и чужих губ напротив.
— Понравилось? — Чонгук словно игнорирует слова хёна, забирает из изящных рук косяк и сам затягивается, проворачивая ту же ситуацию с тобой.
Затуманенный мозг совсем ничего не соображает, даже не подаёт никаких сигналов, он словно просто отключился, именно поэтому ты позволяешь Чону утянуть тебя в развязный поцелуй с горьким привкусом травки и ананасового соджу, который вы выпили недавно.
— Ебать вы конечно, — голос у старшего хриплый, возбуждающий до дрожащих коленей, и пусть, что Мин пытается быть строгим. Это абсолютно ничего не значит, и ты не воспринимаешь его слова всерьёз, потому что чувствуешь, как тёплые ладони опускаются на твои ягодицы, сжимая их до синяков.
— Да ладно, хён. Давай, — Чонгук видит, как между вашими губами переодически мелькает белая сигарета и усмехается, понимая, что этот косяк - всего лишь дурацкая отговорка для самих себя.
Тянешься к губам Мина, касаешься их аккуратно чувствуешь, как старший усмехается в твои губы, перетягивает тебя на собственные бедра и языком мажет меж губ, собирая сладость ананасового соджу и горечь марихуаны. Он целует тебя до головокружения, пока Чон избавляет маленькое тельце от лишней одежды, бесстыдно лапая женские прелести.
— Ты такая красивая, — шепчет Юнги в перерывах, а потом запасается воздухом и снова припадает губами к опухшим от долгого поцелуя устам, намереваясь испить тебя до дна, отпечатать вкус этих губ в своей голове на долго. А ты стонешь тихо, бесстыдно, когда длинные пальцы касаются влажного лона и призывно вертишь округлыми бёдрами, самостоятельно пытаясь насладиться на изящные перста.
Голова идёт кругом то ли от марихуаны, то ли от ощущений – определить невозможно, а возбуждение в крови бурлит, совсем туманит и без того пьяный взгляд, заставляя тебя стонать громко, несдержанно в чужие губы, отчаянно сжимая внутри себя пальцы младшего. Слышишь, как под напором твоих собственных рук рвётся чёрная рубашка Юнги, слышишь, как сердце стучит где-то в горле, а потом слышишь тихое шипение Чона. В комнате с каждой секундой воздух все гуще, все жарче, и ты избавляешь Юнги от лишней одежды, сама насаживаешься на пальцы Гука, пачкая их в липкой смазке, что липкими выделениями стекает по чужой ладони. А парней откровенно ведёт с твоих стонов, у каждого из них член уже болит от перевозбуждения, и каждый из них желает наконец получить долгожданную разрядку, но вы почему-то растягиваете этот момент, изучая тела друг друга.
Ты хнычешь, когда пальцы Чонгука с пошлым хлюпом покидают твоё тело, оставляя после себя ноющую пустоту и утыкаешься носом в плоский живот старшего, вдыхая глубже этот запах мыла и разгоряченного тела, слыша то, как сзади Чонгук шуршит упаковкой от презерватива.
— Ты такая вкусная, Т/И~я, — хрипло смеётся младший и приставляет ко входу рельефную головку, погружаясь медленно, доводя тебя тем самым до безумия, в котором ты тонешь, утягивая за собой и бывших лучших друзей. А ты лишь стонешь громко, выпячиваешь попку и трясущимися пальчиками расправляешься с джинсами Юнги, чувствуя, как дрожит юноша под тобой.
Ты освобождаешь крупный член из тисков плотной одежды и смотришь на него пару мгновений, любуясь, словно произведением искусства, но тут же стонешь громко, потому что толчки Чонгука становятся рванными, резкими, выбивая из легких весь оставшийся воздух. Стараясь не отвлекаться на собственные ощущения, водишь языком по всей длине, а потом, расслабляя горло, заглатываешь член на половину, срывая с сахарных губ хриплые стоны.
Вы утопаете в этом удовольствии, что патокой забилось в легкие, мешая дышать ровно, и стонете в унисон, наслаждаясь каждым моментом странной близости. Ты отсасываешь старательно, облизываешь член старшего со всех сторон, словно леденец и стонешь в это же время несдержанно, считая звезды перед глазами. Чонгук толкается до предела, бёдрами ударяется о твои и, поймав ушами твой громкий стон, сам рычит несдержанно, продолжая членом проезжаться по самым чувствительным точкам внутри. Юнги же вплетается пальцами в твои волосы, сам двигает твоей головой, бёдрами подаваясь на встречу влажному ротику и жмурится от приятных ощущений, уверенно приближая себя к пику наслаждения.
Комнату заполняют лишь хлюпанье смазки и ваши хриплые стоны, которые, наверняка, уже разбудили всех соседей, но вам плевать, потому что вместе вам слишком хорошо. И все мысли сейчас где-то там, далеко, сейчас есть только вы, и ваши тела, что ни на секунду не хотят отрываться друг от друга.
Кончаете почти одновременно, мгновенно обмякая на белоснежной кровати, а потом целуетесь долго, до потери пульса, так, будто голодали вечно, и даже не говорите о произошедшем, хотя все уже итак ясно.