Юнги задается этим вопросом слишком часто для действительно счастливого человека. Ты не думаешь о том, что приносит тебе счастье, а просто наслаждаешься этим, не так ли? Радость бессознательно заполняет тебя, и ты не придаешь ей значения, не пытаешься намеренно запомнить чувство легкости и надежды без страха на провал. Оно вспоминается само в нужные моменты, напоминая, что жизнь не так уж и плоха. По крайней мере, так происходит у по-настоящему счастливых людей.
Юнги не может назвать себя таким. Он даже не знает, что приносит ему счастье. Он смеется, развлекается, делает глупые вещи и обсмеивает собственные поступки, но только рядом с кем-то. Когда он остается один, его буквально накрывает. Непрошеные слезы, странные, ужасающие мысли, перерастающие в ярость, грозящуюся вылиться наружу через такие же ужасные действия. Кажется, им никогда не будет конца.
Он уже не утирает соленые дорожки с щек — слизывает попадающие в угол рта капли. Когда все совсем идет по пизде, он почти не сдерживается даже на глазах у других. Позволяет слезам смочить и склеить ресницы, заблестеть на них, но не более того. Глубокий вдох. Судорожный выдох. Все будет хорошо, ты ведь знаешь это. Несмотря ни на что, в конце будет счастье, никаких переживаний.
В такие моменты кажется, что нет. Только не у него. Кто угодно, но не он.
Люди называют его своим другом. Он не может ответить тем же из-за собственной неуверенности. Что из всего, что он показывает им, есть его настоящая личность? Какая часть лишь притворство? Все? Ничего? Или же он притворяется только в своих глазах, пока остальные видят его всего изнутри? Они говорят утешающие и поддерживающие вещи, но он отвергает их, потому что если уж они и видят его, то точно не понимают. Или же он просто не хочет меняться.
Тяжелая вещь — привычка. Даже ненависть к себе, сложенная из комплексов детства и непохожести на остальных, становится чем-то рутинным спустя годы, и сознание уже не хочет избавляться от этого, несмотря на сладкое обещание счастья взамен. Ведь это счастье неизвестно, а все неизвестное пугает. Особенно, если берешься сражаться в одиночку.
И Юнги начинает так. Просто в один день ему становится настолько плохо от самого себя, что это срабатывает спусковым крючком для первого шага в неизвестность. Он не знает, приведет ли его путь к счастью, но он пытается надеяться на это. Это получается не всегда: бывают плохие дни, даже недели, когда нет сил ни на что, и тогда кажется, что все напрасно. Но он пытается противостоять самому себе в такие моменты, мыслить рационально и не поддаваться порывам, если они навредят ему. И со временем становится легче. Нет, грусть не уходит, но ничего уже не болит, нет желания пробить себе ребра любым подходящим предметом или перерезать руки. Он еще не знает счастья, но спокойствие становится самым желаемым. Он рад не ощущать ничего, лишь бы не боль.
Следующий шаг в его жизни появляется сам. Хосок. Юнги начинает общение с ним, как и со всеми остальными, но то ли он располагается, то ли Хосок читает его как по-настоящему открытую книгу. В итоге, что бы этому ни способствовало, Юнги открывается ему чуть больше, чем остальным. Он сам пугается себя, не знает, что делать с этим, как выразить все, что было внутри него все эти годы, но он пытается. Это не всегда выходит, у них бывает недопонимание, заканчивающееся чуть ли не ссорами и упреками в закрытости Юнги, но что он может с собой поделать, если он открылся самому себе совсем недавно. Он не знает, как правильно высказать любовь, его не научили этому в детстве, и сейчас, взрослым, ему приходится самому познавать это. Иногда его собственные слова кажутся ему ложью, в разные моменты он принимает за правду совершенно противоположные вещи, не всегда у него получается быть на одной волне с другими, но он старается. Старается изо всех сил, слепо надеясь, что его старания в итоге окупятся.
Я не хочу больше грустить.
Даже если Юнги не дано когда-либо познать истинное счастье, он не собирается сдаваться. Он лишь хочет быть собой. Со всеми неудачами и глупостями, криками и смехом, со всей яростью и нежностью. Он может пройти этот путь в одиночку. Но Хосок всегда рядом, чтобы поддержать, и уходить не собирается. Юнги потерял многих в этой жизни; он говорит, что Хосок исчезнет, как и все остальные, оставив его в одиночестве, хотя абсолютно не желает этого. Он надеется, что, несмотря на его грубые слова, Хосок сможет разглядеть за ними страх. И вместо небрежных фраз, пытающихся быть поддерживающими, просто молча будет рядом, несмотря на обстоятельства.
