Юнги смотрит на свое отражение, но сил пугаться уже нет, по ту сторону слишком худой, слишком уставший, слишком отчаявшийся человек, не тот Юнги, который был раньше. Темные круги под глазами медленно переползают на впалые щеки, безжизненное лицо. Он вновь резко с ненавистью утирает слёзы, которые идут сами по себе, не останавливаясь, стекают по шее, оседая во впадинах ключиц.
Юнги открывает шкафчик, тянется за таблетками, от которых, кажется, развилась зависимость, но он не скажет об этом Хосоку и не признается себе никогда. Они дарят ему облегчение, они дают ложную, но такую необходимую надежду, что всё когда-то станет лучше. Трясущимися руками он хватается за крышку баночки, но сил нет, чтобы её открыть. Если бы в соседней комнате не спал его любимый, то Юнги бы завопил в голос, срываясь на дикие вопли, потому что то, что творится у него в душе, убивает его, делает слабее изо дня в день, медленно уничтожает, превращая в наркомана. Антидепрессанты он купил сам, психолог категорически запретил их употреблять, говоря, что с этой проблемой Юнги может справиться сам, не прибегая к помощи лекарств. Но он не мог, он слишком слаб, иногда хочется просто умереть, чтобы эти черви внутри перестали пожирать его душу и оставили его в покое.
Ему часто снятся кошмары, в которых дети душераздирающе кричат, а помочь им нет возможности, руки в тяжелых цепях, Юнги просто смотрит, как они, извиваясь от боли, медленно умирают. Почти каждую ночь он выходит из комнаты, чтобы вновь и вновь безостановочно рыдать, закидываясь огромным количеством таблеток.
Хосок всё видел, всё понимал, ему было тяжелее не меньше, но поддерживать его никто не мог, хотя бы потому, что Юнги самому нужна помощь, а родные еще после свадьбы отвернулись от него. Честно, он искренне не понимал, что сделал в жизни такого ужасного, что по сей день не может чувствовать себя счастливым.
- Малыш, - хрипло произнёс Хосок, появляясь в дверном проёме ванной комнаты. Он сделал пару шагов в сторону Юнги и протянул руку. – Давай мы их выбросим, хорошо? – Хосок схватился за баночку с таблетками, но получил сопротивление в ответ, муж вцепился в них своими слабыми тонкими пальчиками, прикладывая все силы, что остались в изнемождённом теле. – Юнги, я сильнее, - делая рывок на себя, альфа забирает лекарство из рук омеги и с лёгкостью открывает крышку, бесцеремонно высыпая круглые таблетки в раковину. Юнги что-то бессвязно промычал, кидаясь к размокающим в воде «убийцам», но Хосок крепко обнял его со спины, прижимая к себе.
- Малыш, - прошептал на ухо омеге Хосок, утыкаясь кончиком холодного носа в шею. – Он умер не по твоей вине, хватит себя ненавидеть, прошу, - тихо, так, чтобы не напрягать уставшего Юнги резкими звуками, произнёс он, обнимая ещё крепче. В детстве Хосок считал, что объятиями можно решить любую проблему и помочь любому человеку, как жаль, что в реальной жизни, это так не работает.
Юнги замер, сколько он стоял здесь в одних спальных штанах, его тело слишком холодное и слабое. Теперь он смотрит в зеркало, наблюдая за тем, как Хосок бережно держит его в своих тёплых объятьях, нежно целуя острые ключицы и тонкую шею. Его губы всегда красиво смотрелись на бледной коже Юнги, в подростковом возрасте это здорово возбуждало их ненасытное желание владеть друг другом, как жаль, что это в прошлом. По его лицу опять текли слезы, от сожаления…
- Хосок, хватит, я не могу больше терпеть, - Юнги смущённо улыбался, извиваясь под мужем от слишком нежных ласк.
- Я хочу, чтобы этот малыш был таким же сладким, как и ты, Юнги-я, - Хосок прильнул к шее омеги, оставляя засос на нежной коже мужа. Он провел горячей рукой по впалому животку Юнги, отмечая, что ему чертовски нравится этот контраст цвета кожи.
- Хоби, - жалобно стонет омега, смущаясь ещё сильнее, когда Хосок начинает выцеловывать узоры на внутренней стороне бёдер Юнги.
Юнги лежит расслабленный с блаженной улыбкой на лице, он устало смотрит на Хосока, который укрывает их одеялом, и перемещается на его грудь. - Я хочу, чтобы нашего малышка звали Чимини, - он поднимает взгляд на мужа, а глаза так и сверкают счастьем, кажется, там целая поляна светлячков в миг ожила. Хосок любит этот взгляд, больше всего в жизни.
Хосок поднял глаза, встречаясь с потухшим взглядом Юнги, хочется многое сказать, только слов не подобрать, они лишние, они не помогают.
Юнги нервно кусает пальцы, сдерживая слёзы, врач не выходит, будто ждёт, чтобы нервы омеги сдадут к чертям собачьим.
- Он мёртвый, - без доли сожаления, произнёс доктор, смотря на бумаги. – Вы слишком слабы, чтобы иметь детей, повезло, что вы сами не умерли. Перед тем, как беременеть, необходимо было пройти обследование, молодой человек.
Юнги не верит, что это правда, такого быть не может. Он стоит перед врачом, который смотрит на него, как на предмет. Таких, как Юнги, у него было уже сотни, сожалеть всем и каждому уже невозможно, поэтому он советует: - Обратитесь к психологу, а лучше к психиатру.
Юнги сползает по стене вниз, хватаясь за голову и оттягивая волосы. Он замечает Хосока, который сорвался с работы примчался в больницу, узнав, что с его мужем что-то не так. А дальше всё размытое и холодное. Очень холодное.
Они смотрят друг другу в глаза, каждый думая о своём.
- Несмотря ни на что, я люблю тебя больше жизни, Юнги, - одними губами произносит Хосок. А Юнги кивает.
Он благодарен Хосоку. За всё.
