Хосок ходит по квартире, собирая разбросанные вещи, попутно вспоминая, где что лежало. Баскетбольный мяч Юнги с автографом валяется за шторой, статуэтка статуи свободы с уже оторванной рукой и изрисованные красным маркером страницы коллекционной японской манги, разбросаны под диваном. Парень обречённо вздыхает, надеясь, что оторванная рука с факелом валяется где-то на полу гостиной, а не откушена и проглочена маленьким племянником Юнги, Чонгуком.
Хосоку на самом деле нравятся дети, они милые и забавные, ходят хвостиком и к шее прилипают, когда их обнимаешь. Племяшка Юнги именно из таких. Висит коалой на плечах и больно дёргает за волосы. Запихивает в себя шоколадку целиком и улыбается беззубой улыбкой. А еще облизывает всё, что в руки попадает, даже пару раз Хосока.
Разноцветные фломастеры разбросаны по журнальному столику. Чон тратит несколько минут на поиски белых колпачков в такого же цвета ковре. Красный фломастер остаётся без колпачка, и парень снова молится всем богам, чтобы тот не оказался в маленьких ручках Чонгука.
Измятый рисунок, что покоится на столе, подписан тем самым злополучным красным маркером, Хосок улыбается, когда разбирает своё имя, написанное корявым почерком. На рисунке обилие сердечек, зелёный ковёр рваной травы и четверо людей, выстроенных в одну шеренгу: мама в розовом платье, малыш Чонгуки, дядя Юнги с зелёными волосами и дядя Хосок, который выше всех. Парень не сдерживает улыбку, все держатся за руки, а вокруг Юнги и Хосока сердечек больше.
Рисунок благополучно придавливается цветными магнитами к холодильнику.
Юнги у порога звенит ключами и задники ботинок стаптывает, разуваясь. На улице дождь, в волосах вода.
— Зонт пришлось подарить, — улыбается Мин, сбрасывая с себя промокшее пальто, Хосок одобрительно кивает.
— Он всю дорогу тараторил о том, какой ты классный, — говорит Юнги, подходя к Чону вплотную и хватаясь влажными пальцами за полы свитера, — и что в следующий раз мы все вместе должны обязательно сходить в цирк, — старший глаза прикрывает, урчит как кот, когда Хосок запускает пятерню в волосы и ерошит, стряхивая капли воды.
— Удивительно, что твоя сестра его нам на целый день оставила, — Хосок вспоминает как пару тройку месяцев назад, на семейном ужине она не сдерживала своего взгляда, полного презрения, и грубые высказывания в адрес Чона. Не в лицо, конечно, Хосок совсем случайно подслушал, как сестра отчитывала Юнги за то, что тот привел своего «ёбаря» в семейный дом. Мин за все месяцы ни разу о том разговоре не обмолвился.
А теперь она на целый день отдаёт своё ненаглядное чадо в гомо-гнёздышко, чуть ли не лично в руки Хосока.
— Ты ей нравишься, — отвечает Юнги так, словно это очевидно. Младший гнёт бровь в удивлении.
— Сказала, что погорячилась на твой счет, — пожимает плечами Мин, хватаясь ладонью за бок Хосока, другой рукой поправляя съехавший носок с левой ноги.
— Понимаешь, она думала, что у нас с тобой несерьёзно, — продолжает Юнги уже с кухни, задумчиво рассматривая детский рисунок на холодильнике.
— А у нас серьёзно? — как бы между прочим спрашивает Хосок, пряча ладони в задних карманах шорт.
Он знает, что у них уже долго и взаимно, всех всё устраивает, а мысли о «навсегда» кажутся слишком заезженными. Хосок думает, что их отношения живут одним днём, ведь Юнги никогда не озвучивал планы на совместное будущее.
В раковине всё ещё гора грязной посуды, а на дверце тумбы клубничные отпечатки ручек Чонгука.
— Серьёзно, — кивает Юнги, продолжая рассматривать рисунок, — вон, смотри, сколько сердечек.
Длинный, изящный палец указывает на нарисованные сплетённые пальцы. Губы расплываются в игривой ухмылке.
Чон лениво подходит к старшему, притягивая того к себе за талию, и утыкается носом в основание шеи. Пахнет дождём, мятой и немного сигаретным дымом. Юнги разворачивается к парню лицом, умещая ладонь на сутулом плече, немного сжимая. Хосок мелко вздрагивает, от прикосновения холодных пальцев к коже, но, когда Мин поспешно убирает их в карманы, младший перехватывает, пряча ладони на груди под своим свитером. Чувствовать, как учащается сердцебиение — один из фетишей.
Поцелуй получается нежным и теплым. Мин греет руки о горячее тело Чона, перемещая их тому за спину, чтобы обнимать удобнее было. Хосок выгибается в пояснице, улыбаясь сквозь поцелуй.
— Весь день хотел это сделать, — признается Юнги на выдохе, снова припадая к мягким губам напротив. На этот раз поцелуй выходит влажным, вязким и тягучим. Они сплетают языки, вылизывая и кусая губы. У Хосока то ли ноги подкашиваются, то ли неуклюжий просто, но он резко подаётся вперёд, больно впечатывает Юнги в кухонный стол, так что слышен звон бокалов. Мин ногу правую сгибает в колене, потому что Хосок на неё наступил, а тот подхватывает ладонью под коленкой и ведёт по бедру выше, добираясь до упругой задницы.
Чон влажными губами мажет по шее, прикусывая тонкую кожу и тут же вылизывая. Целует у самого уха и улыбается, прикусывая мочку, когда чувствует собственным торсом возбуждение Юнги.
Мин судорожно выдыхает, хватаясь пальцами за выступы кухонной тумбы, которая ему в поясницу упирается. Потому что внизу живота патока вперемешку с созвездиями, когда пальцы Хосока цепляют джинсы Юнги, расстёгивая ширинку.
Во рту Чона горячо и влажно, он берёт неглубоко, поэтому ловко помогает руками. Юнги на пределе, ему достаточно и одного только хосокова томного взгляда исподлобья, чтобы спустить, но он держится… А потом, когда Юнги хочет запустить ладонь в густую смоль волос, Хосок берёт глубоко, почти до самого основания, и пальцами в юнгины голые бедра впивается. Мин, не ожидая такого подвоха, глотает воздух, ощущая, как лёгкие пузырьками лопаются в груди.
У старшего теперь уже перед глазами звезды взрываются, он пару раз толкается в стенку горячего горла и кончает, когда Чон позволяет, дождавшись хитрого взгляда из-под полуопущенных ресниц. Хосок глотает всё, вылизывает губы и поднимается с колен не без помощи.
— Весь день хотел это сделать, — повторяет Чон, целует требовательно, не давая ни шанса на восстановление дыхания.
— Я тут подумал, дети же классные, может и нам… — Юнги запинается, наблюдая за тем, как Хосок весь внимание, откладывает телефон в сторону. — Ну это…
У Юнги недавним воспоминанием растрёпанный Хосок, в домашних шортах и растянутой футболке сидит на полу и объясняет Чонгуку, какие цвета контрастные и почему их нельзя смешивать. Готовит у плиты блинчики, виляя задницей, и смеётся когда племяшка кривляется ему через проделанные в блинчике дырочки. Танцует под песни из мультиков и катает малыша на спине.
— Юнги, Чонгук за семь часов успел превратить нашу квартиру в декорации к концу света, — на полном серьёзе, сообщает Чон, снова возвращаясь к просматриванию новостной ленты в телефоне, — а ещё он слизал автограф с баскетбольного мяча, — признаётся Хосок, пытаясь сдержаться от издевательской усмешки, наслаждаясь реакцией.
Мин глаза округляет, подрывается с дивана, мяч с подставки снимает и в руках вертит в поисках чёрной росписи.
— Ладно, может, не такие они и классные, — морщит нос Юнги, не веря глазам, что автографа действительно нет. Всё, что осталось от него, это не читаемые, размазанные, обрывистые линии.
Хосока умиляет то, как Юнги дует губы, продолжая вертеть мяч, словно от этого надпись магическим образом снова появится. Чон тянет парня за руку и усаживает на диван рядом, выбивая мяч и переплетая пальцы.
— Во всяком случае нам нужно сначала пожениться, — Мин нежно оглаживает безымянный палец Хосока, там, где когда-нибудь будет обручальное кольцо. — Только без двойных фамилий, они отстой.
