— Хосок, мы уезжаем. Ты остаешься за старшего, — услышал Чон, на секунду отвлекаясь от любимой игры. Из года в год эта фраза не изменялась. Родители уезжали на научные конференции, оставляя братьев одних. Хосок нехотя встал с дивана и направился в коридор провожать родителей, вместе с Юнги. Младший Чон еще не понимал, почему родители так часто уезжали. Ему лишь говорили, что это для работы. Хотя, Хосок догадывался, что через пару метров они развернут свои машины по разным дорогам и уедут к любовникам. Почему они все еще не развелись? Любовь и взаимопонимание, царящие вокруг маленького ребенка, очень хорошо повлияет на его мировоззрение — сказал их психолог, на что родители лишь понимающе кивнули. Каждый бы из них уже нашел новую семью, забрав себе одного из детей. Только вот братья друг без друга и жизни не знают. Все детство Хосока прошло в роли мамочки для своего брата. Он видит его взросление, и как формируется характер. Как он потихоньку начинается понимать все то, что происходит в окружающем его мире.
Юнги обнимает родителей вместе с Хосоком, который позже закрывает за ними дверь. В такие дни старший брат ощущает весь вкус взрослой жизни. Потому что ему приходится делать с младшим уроки, не забывая и про свои дела, а также следить за его поведением. Любому другому брату это было бы невыносимо, но не Чону, который очень любит Юнги.
Пока Хосок готовил ужин, Юнги делал домашнюю работу, читая вслух какую-то поэму. После они смотрели фильм, чаще всего аниме, и шли в душ.
— Нет, я и сам могу! — противостоял Юнги, пытаясь закрыться от Хосока в ванной.
— Юн, не дури. Мы оба знаем, что ты скорее шампунь выпьешь, чем сам сможешь искупаться, — кричал старший Чон, находясь по ту сторону двери. Юнги был умным мальчиком, но многие вещи ему все же еще не доверяли. С самого младенчества Чон наполнял ванну для брата, играя с маленьких уточками, что очень веселило брата.
— Это было всего раз!
— А потоп у наших соседей не раз! Открывай! — этот спор мог длиться еще очень долго, если бы не семилетний Юнги, который не мог больше с ним спорить.
— И обязательно каждый раз помогать мне в этом? — все еще бурчал Юнги, пока Хосок намыливал его голову.
— Да.
— Тогда почему я никогда не мыл тебе голову? — спросил тут же он. Хосок задумчиво пялился на его спину, которая сливалась с ванной. Это действительно было так. Каждый вечер Юнги садился в наполненную ванную спиной к Хосоку, позволяя ему мыть свои волосы. После водных процедур его тут же укладывали спать, а дальше старший делал все свои поручения. Юнги даже и не знает, наверное, что делает его старший брат после. Почувствовав вину перед братом, Чон смыл пену с рук и, под невольное удивление младшего, снял с себя домашнюю одежду. Он сел в горячую воду напротив него, наблюдая за Юнги, который пристально рассматривал каждый миллиметр его тела. Стесняться было нечего, они близки с самого рождения Юнги. Он по прежнему не знал некоторых вещей, касаемых физиологии мужского тела, но это ему было не важно. Старший брат был всегда для него, как эталон. Он восхищался им и хотел быть хоть немного похожим. С самого рождения Юнги был маленьким и хрупким ребенком, со слабым иммунитетом. С виду и не скажешь, что они братья. Юн сравнивал свои руки и ноги, и непременно ждал, когда же они обретут те же очертания. Хосок, заметив пристальный взгляд, сразу включил воду, пары от которой тут же заполнили ванную комнату и скрыли, красные щеки. Они начали обсуждать что-то и обстановка немного поменялась. Они смеялись и плескались водой. Не знали забот и каких-то правил, просто наслаждались временем проведенным вместе.
* * *
— Я когда-нибудь точно заколочу двери в ванную, чтобы ты никогда ко мне не зашел, — бурчал Юнги, смотря на брата, сидевшего, напротив, в наполненной ванной. Этот очередной месяц они проводят одни.
— Ты всегда так говоришь, но в итоге сам меня зовешь, — хихикал Хосок, выливая в воду пену для ванны. Любимый запах лаванды сразу успокоил младшего. Хоть ему уже и 10, он все равно уже не мог находится один. Брат в его жизни был везде. Юнги ему был необходим, как кислород. Этот человек видел его с первых минут жизни, и сразу стал самым близким. Он не помнит уже, когда родители в последний раз приходили посмотреть на его игру на пианино, там всегда сидел Хосок. Его глаза в момент аплодисментов были наполнены восторгом и гордостью за брата. Чон старший, кажется, сам и записал его туда. Ездил с ним на каждое занятие после школы и сидел там до окончания. Все, что знает о своей семье Юнги, так это о очень серьезной работе родителей и командировках, которые с каждым годом увеличивались. И еще то, что они каждый раз присылают сообщения Хосоку, в котором говорят, что любят их. Все тайное становится явным и, копаясь как-то раз в телефоне брата, Юн узнает о лжи, которой кормили его родители. Он не винил в этом брата, потому что понимал его. Младший Чон тоже бы не говорил никому об этом. Хосок хотел сохранить в памяти Юнги хороших родителей, которым просто не повезло с местом работы, или, возможно, с детьми.
* * *
— И в какой цвет на этот раз? — спрашивал уже двенадцатилетний Юнги, рассматривая его осветленные волосы.
— Хочу рыжий вернуть, — сказал он, показывая краску брату. Хосоку уже 17, а он все еще горит идеей как-то поменяться. Хочет забыть о прошлом, в котором он был почти что никем. С каждым новым цветом рождался новый Хосок, которого так же не замечали родители и любил только брат.
— Тебе он очень идет, — сказал младший, отрывая голову от коробки, видя уже полураздетого брата. Они только, кажется, голыми не ходили друг перед другом. Хотя, может быть, Юнги этого не помнит. Он понимает, что снова играет роль парикмахера для Хо и обреченно вздыхает. Замешивает краску в старой чашке, надевает перчатки и накидывает на Хо потрепанную простыню. Хотя, в мыслях у него вообще ничем тело брата не прикрывать. С каждым годом оно становилось все лучше. Он невольно начал больше заострять на нем внимание, в какой-то степени завидовать. Ведь, с возрастом Юн так и не изменился. Только стал чуть выше и немного набрал в весе. Бледность и хрупкость тела так и осталась. Брат говорит, что это его особенность. Он не должен этого стесняться или ненавидеть себя. Никого такого нет на свете, как ты Чон Юнги. Я больше ни у кого не видел таких сверкающих глаз или изящных рук. Ты такой один, — сказал как-то Хосок, когда они в очередной раз сидели в горячей воде. Эти слова придали ему уверенности, но не избавили от мысли, что он кардинально отличается от брата. У него на несколько тонов темнее кожа, чем у него. Крепкие руки и рельефный живот. Волосы мило кудрявятся после душа, а не становятся колтунами. Он идеальный.
* * *
Конечно, у обоих были друзья, но они никак не могли заменить ту связь, что есть между ними. Это было что-то иное, непохожее на любовь или привязанность, или же родственную связь. Они друг без друга, как без кислорода. Чем старше они становились, тем больше вникали в смысл их такого ярого стремления друг к другу.
Крики внизу становились все громче. Юнги давно потерял счет времени и просто надеялся на лучшее. Родители снова ссорились. Юнги всего 15, и его жизнь все еще решают они. Хотя, были ли они у него вообще? По сути, он остался один. В 20 лет Хосок съехал, потому что больше не находится в этом доме. Обещал забрать Юнги, и разрешил ему приходить к нему, когда только вздумается. После школы он всегда приходил к нему. Большую часть своего времени находился с братом и слушал про жизнь в университете, а после рассказывал о родителях. Тогда было тяжелее всего. Хосок понимал, что брату нужна помощь и поддержка. Он делал все необходимое для защиты младшего. Часто ругался с родителями, говоря, что лучше бы они сразу развелись, на что получал оскорбления и крики. В таких ситуациях он просто уходил. Помогал спускаться Юнги по пожарной лестнице их дома, и забирал его на ночь. Они долго лежали в обнимку и мечтали о лучшей жизни для обоих. В какой-то момент долгие обнимания и разговоры заканчивались поцелуями. Никто не мог объяснить это, но им казалось, что так правильно. Сначала было немного неловко, но они вкладывали в поцелуй все свои чувства. Зарождавшееся еще с самого первого взгляда и продолжавшееся до сих пор. Братья не думали никогда, что именно в это перерастут их взгляды и долгое сидение в ванной.
В очередной раз Юнги спустился по пожарной лестнице и пошел пешком до брата. Наверное, он дома сейчас и учит конспекты, но Юнги был он нужен. Кислород медленно заканчивался с его силами, ему нужна была батарейка в виде Чона. Лил дождь, но это не остановило его. Так хотя бы он был уверен, что не будет видно его слез.
— Что ты тут делаешь? — брат хотел еще что-то спросить, но не успел. Младший заключил его в объятия, трясясь от холода.
— Да ты весь мокрый, боже, так и заболеть можно. Иди в ванную, я принесу сухую одежду, а после мы поговорим, — сказал брат, уже поняв, что он больше никогда не оставит Юнги одного.
Чон сидел в наполненной ванной, кажется, это стало самым любимым местом в квартире брата. Тут происходило много вещей, которые бы он никогда не хотел забыть. Первые неловкие прикосновения друг к другу и первая близость. Тогда братья поняли, что им больше никто не нужен. Никогда никто не сможет заменить одного из них. Их связь была чем-то большим, чем просто любовь. Юнги думает, что это подарок судьбы. Вдруг слышит, как дверь открылась, но не хочет поворачиваться. Слышит, как падают вещи на пол. Чувствует, как Хосок садится позади него и обнимает. Обжигает горячим дыханием шею и целует в плечо. Весь мир ему не нужен, только это маленькое счастье, которое заставляет его просыпаться каждый день.
Юнги сплетает с ним пальцы рук и ложится на его грудь. Запах лаванды въелся уже в обоих. Можно было даже по запаху найти их местоположение. Младший повернулся к брату и вовлек его в поцелуй. Ему не нужны сейчас слова, только он. Хосок ответил, меняя положение, чтобы брату было удобнее. Руки давно исследовали мокрое тело и скользили по его любимым местам. Юнги мог снова прикасаться к горячему телу, забирая у него тепло. Целовать где только вздумается и млеть от ласк. У них это было своеобразной игрой. Пока Хосок трахает его пальцами, Юнги зажимает в ладони оба их члена, лаская их руками. Вместе с этим они одаривали друг друга поцелуями и засосами. Оба учащенно дышали и блаженно мычали. Струя белоснежной жидкости выстреливала, попадая на стенки и тела парней. Этим все не заканчивалось. Они никогда не могли насытиться друг другом. Всегда было мало. Сплетая языки в поцелуе, Юнги встал на колени, а затем медленно насаживался на член брата. Он двигался вверх и вниз, получая шлепки от старшего, которые горели больше прежних. Хосок расцеловывал каждый сантиметр любимой молочной кожи, составлял на ней красные отметины. В школу Юнги снова придется надевать водолазку с горлом и переодеваться самым последним на физкультуру, чтобы никого не смущать метками любимого брата. Темп становился все быстрее, а стоны Юнги громче. Хосок уже сам задавал ритм, иногда резко вскидывая бедрами, врезаясь в простату младшему. Маленькие ноготки Юнги оставляли царапины на руках и груди, это нравилось Хосоку. Он любил, когда Юнги не сдерживается, не стеснятся своих громких стонов, оставляет кровоточащие полосы на спине, которые могли не проходить неделю. Младший сам же потом будет обрабатывать их, извиняясь за причинные увечья, целуя больные места.
Кончил он, как обычно, попадая куда-то на пол, принимая в себя семя старшего. Падал ему на грудь, тяжело дыша. Немного восстановив дыхание, вел дорожку поцелуев от груди, где щипят царапины, до расцелованных, припухлых губ. После они спускают воду и отмывают друг от друга. Плескаются водой и пеной от шампуня. У обоих возникают картинки в голове из детства. С самого первого момента Хосок купал Юнги. Сейчас он его там трахает, но все ровно не забывает о заботе, которая нужна его спутавшимся волосам.
— Мне больно, Хосок, — ноет Юн, сидя позади Чона, который нежно массирует голову, после чего пытается распутать волосы брата. Все разворачивается в ненастоящую драку, в которой Хосок пытается не вырвать клок волос, а Юнги не дать брату еще раз прикоснуться к своей голове. Получается, как всегда, не очень, поэтому старший заменяет все поцелуем. Мягким и чувственным, со вкусом мыла и запахом лаванды.
