— Ты такой самоуверенный, что мне даже смешно становится. Хочется занять твой рот чем-нибудь, лишь бы не пиздел попусту.
— Ну так займи. Своим членом.
Хосок выразительно фыркает. Не то что бы ему раньше не предлагали минет, но чтобы в самом разгаре нехилой словесной перепалки — никогда. Когда же Юнги чувствует, что оппоненту нечего ответить, он с ухмылкой сплевывает на кафельный пол прокуренного туалета, и по-блядски прикусывает нижнюю губу. Не то что бы он был блядью, конечно.
— Так что?
— Завались.
Хосок пытается пройти к выходу, и уже сам не рад, что ввязался в это, но Юнги ловко пресекает все попытки побега, зажимая Хосока между собой и стеной, упираясь обеими ладонями в вышеупомянутую.
— Струсил? Или ты от парней минет не получал никогда?
Хосок звереет на глазах. По поведению, из застенчивой попавшей в передрягу из-за собственной короткой юбчонки девчонки, он превращается в пышущего праведным гневом мужчину, и с размаху заезжает кулаком Юнги аккурат в челюсть.
— Как теперь сосать будешь, мм? Блядина.
Последнее Хосок презрительно выплевывает, но в ответ слышит лишь хриплый смех, и видит, как кончик чужого языка скользит по слегка окровавленым губам. Мин Юнги не сдается до последнего. Да и кто сказал, что он вообще может?
— Ты просто не можешь принять тот факт, что я тебя сделал на сцене пару минут назад.
— А ты смирился с тем фактом, что ты пидор?
Юнги заливисто смеется, опираясь уже одной рукой на стену, а пальцами другой водит по разбитым губам, размазывая кровь. И ничего бы в этом странного, конечно, но кровавый минет ему делать ещё не доводилось.
— Ты чувствуешь разницу между бисексуалами и пидорами? — Юнги отворачивается, пока задает этот вопрос, и подходит к одиноко стоящей раковине рядом с кабинками. Воздух густой, пропитан табачным дымом и победой Юнги, а Хосок даже не может признать, что проиграл на чужой территории.
Ответа не следует, а Юнги неторопливо включает воду в кране. Подставляет ладонь, набирает немного и выплескивает на пышущее жаром лицо, за одно и кровь с губ смывает. Челюсть ноет, но жить, в принципе, можно. Хосок молча стоит у стены, наблюдает и собирает своё самообладание в кулак. Но совсем его теряет, когда Юнги бормочет под нос что-то типа нихуя себе, таракан, увидев реального таракана в раковине, которого пытается смыть сильная струя воды. А потом всё точно как в ебучих дорамах. Юнги поднимает взгляд на замутненное зеркало, встречается через него взглядом с Хосоком и в пару шагов преодолевает крошечное расстояние между ними, опять зажимая младшего у стены. В этот раз Юнги, правда, больше не задает вопросы. Он считает, что попросту незачем, если их игнорируют.
Он молча опускается на колени, копошится с пряжкой чужого ремня и ширинкой, чувствуя макушкой пораженный взгляд Хосока на себе.
— Давай так. Если у тебя даже не встанет — то я отдаю свою победу тебе, — Юнги смотрит на Хосока снизу вверх, и единственное, что отделяет его рот от члена Хосока сейчас — только нижнее бельё. Которое ловко стягивается до колен в следующую же секунду.
Хосок не успевает ответить. Потом считает, что просто даже и не надо, ведь по телу разливаются знакомые волны возбуждения, отдаваясь в пах. И это самое постыдное, ведь он уже понимает, что с треском просрал ещё одну свою победу прямо сейчас. А потом он чувствует чужие губы и пальцы на члене, и жмурится, представляя хотя бы какую-нибудь проститутку. Ведь Хосок, вообще-то, натурал. И не должно у него сейчас вставать от простых прикосновений парня.
Юнги не смущается того, что ближайшие минут пять у Хосока откровенно не встает. Он не теряет надежды, хотя вообще-то должен бы, и продолжает применять на практике все свои знания о минете. И удача улыбается ему, потому что примерно на девятой минуте общих оральных ласк, у Хосока член стоит до боли. И тут уже ничего не поделаешь.
Хосок дышит часто, не стонет, потому что ну что вообще особенного в минете? И вообще старается сохранять спокойствие. Хотя какое тут спокойствие, когда тебя поимели морально, а теперь пытаются ещё и физически. Юнги ухмыляется — он в ответе за свои слова и знает, на что способен, так что балаболить не станет зазря.
Через ещё несколько мгновений в Хосоке просыпается ненависть к самому себе и ситуации, поэтому он без зазрения совести вцепляется в волосы Юнги и тянет на себя сильнее, быстро двигая бедрами, трахая Юнги в рот. И вроде должно всё закончится на такой мажорной ноте, но нет. Юнги пока податливо раскрывает рот для члена Хосока, позволяя входить почти до конца, а затем изворачивается, придавливая одной рукой за бедро Хосока к стене, а другой обхватывает член у основания и высовывает язык, демонстративно играясь с головкой и всячески её лаская. Хосоку сносит крышу от одного вида блядского Юнги на коленях перед ним, он уже окончательно распрощался со своей победой и отдал титул Юнги. Титул лучшего рэпера и блядуна, конечно же.
Юнги не позволяет кончить себе в рот, и не позволяет даже на лицо — не хочется потом ощущать, как сперма какого-то левого чувака стягивает кожу лица, даже после умывания и обмазывания тысячью кремами. Юнги, как-никак, следит за собой. Поэтому когда видит, что Хосок больше не смотрит на него, то перестает издеваться — заглатывает ещё раз до основания и отстраняется, додрачивая рукой. Сперма прыскает прямо над плечом, несколько капель, всё же, попадают на куртку, но Юнги не злится — нормально, эта куртка ещё и не такое повидала. Сверху доносится короткий стон впервые за всё время процесса, и Юнги чувствует себя двойным победителем. Как ни крути, но он знает, на что подписывается.
Встав с колен и чудом не размазав по кафельному полу чужую сперму мыском кед, Юнги с ухмылкой натягивает на Хосока обратно бельё и джинсы, заботливо застегивает ширинку и только тогда получает по рукам. Хосок хмурится, чувствует себя каким-то девственником, который после оргазма даже не смог штаны на себя натянуть, и поэтому пихает Юнги плечом, застегивая джинсы и ремень до конца самостоятельно.
— Ну ты это. Захочешь поспорить опять — я тут каждую пятницу, укладываю на лопатки таких же зазнавшихся малышей, как ты, — Юнги расплывается в довольной улыбке, мельком смотрит на себя в зеркало, поправляет растрепавшиеся высветленные волосы, и выходит из помещения туалета, оставляя разозленного, но удовлетворенного Хосока пялиться на своё разбитое отражение в зеркале.
