Юнги тепло улыбнулся, положив руки поверх моих. По телу пробежала приятная дрожь: пальцы парня были тёплыми и мягкими, словно подушечки лапок кота. Он и сам был похож на него, особенно сейчас, когда склонил голову набок, смотря на меня своими изумительными глазами:
-Мне и правда ничего не нужно. Я буду счастлив, если ты просто придёшь.
Конечно же я приду. Апокалипсис бы не стал поводом пропустить эту встречу. Сейчас, когда дыхание сбивается лишь от одной мысли о возможности встретить рождество с Юнги, я действительно не могу представить, что может быть лучше.
Я гневно зачёркиваю каждый уходящий день, ожидая прихода того самого. Самозабвенно представляю, как мы сядем у камина, опершись на диван, и будем наслаждаться танцем языков пламени. Спокойствие и тишину будет нарушать лишь редкий треск дерева в огне, а молчать будет просто, никакой неловкости. А потом, может, он позволит мне лечь ему на плечо, вдохнуть знакомый аромат парфюма, смешанный с истинным запахом тела, таким манящим. По спине бегут мурашки, когда я думаю о том, что найду в себе смелость положить свою руку поверх его, а когда представляю, что он ответит на прикосновение сплетением наших пальцев, мои колени начинают дрожать.
Я никогда не думал, что влюблённость может вызывать такой трепет. Я чувствовал себя таким наивным, словно ребёнок, верящий в волшебство. Забавляло, как легко одна мысль о Юнги могла заставить мою голову кружиться. Раньше мне казалось, что жить, думая лишь об одном - утомительно и сложно, но правда всегда отлична от наших представлений. Нет ничего лучше, чем чувствовать себя невероятно счастливым лишь от мимолётных воспоминаний и представлений о возможном будущем. Я мог часами придумывать истории, когда мы были вдвоём, когда он позволял мне касаться себя. Сердце начинает биться так часто, что по щекам невольно начинают литься слезы.
Я одержим им. Но эта одержимость - не наказание, а дар.
* * *
В доме приятно пахло рождественской ёлкой, украшенной лаконично, но мило: так в стиле Мин Юнги. Камин, ставший объектом моих ежедневных дум, уже горел, наполняя пространство около себя приятным теплом.
На нем был очаровательный красный свитер с мордочками оленей. Так просто и нарядно: сам парень бы стал прекрасным презентом на рождество. Как же я мечтаю о таком подарке!
Он пригласил меня сесть прямо на ковёр, отвергнув идею с праздничным столом. Устроив на коленях тарелку, я принялся жадно надкусывать каждое лакомство. Глаза сами закатывались от ощущений, разливавшихся по телу, когда каждый из рецепторов улавливал все новые и новые нотки потрясающего вкуса. Когда проскальзывала мысль, что Юнги приготовил это сам, вот этими крошечными ладошками, я невольно мычал от удовольствия. Это не ускользнуло от ушей парня и он довольно улыбнулся. Я впервые чувствовал, что готов разрыдаться от счастья. Вот они мы: сидим на полу в полной тишине, нарушаемой лишь моим восторгом от блюд, и мне так хорошо, что умри я прямо здесь и сейчас - жалеть было бы не о чем. Но теперь, когда тарелка опустела, а взор Юнги направлен в пламя, пытающийся разглядеть картинки, рисуемые сознанием, я точно знал, что увижу, если взгляну в огонь сам: нас. Сидящих рядом, думающих каждый о своём. Я бы отдал все, чтобы он сейчас думал обо мне.
Когда пламя начало потихоньку угасать, я быстро потянулся к собственной сумке, доставая из неё небольшой конвертик с нелепо завязанным бантом. Трясущимися руками я подношу его к лицу парня, заставляя обратить на себя внимание.
-Хосок, я же просил ничего мне не дарить, - в голосе не было укора. Наоборот: парень был приятно удивлён.
И как я мог ничего не подарить тому, кто буквально подарил мне смысл существования? Просто то, что он сейчас со мной, бесценно.
Трогательные пальцы аккуратно развязали бант, вскрыли край конверта, минимально повредив оберточную бумагу, вынули из него одинокий документ.
Глаза-полумесяцы забегали по тексту, спустя пару секунд раскрылся рот. Он повернулся ко мне. На его глазах слезы. Или мне кажется?
-Ты, - начал он, ругаясь на самого себя из-за срывающегося голоса, - Ты подарил мне звезду?
-Да, - шёпотом отвечаю я, стараясь улыбнуться так тепло, как это обычно делал Юнги.
Я не знаю, как меня осенила эта идея. Она кажется такой дурацкой и слащавой, что невольно морщишься. Но именно так я себя и чувствую: слащаво влюблённым и дурным.
Небо усыпано звёздами. Их миллионы. Словно людей на Земле. Как будто тот, кто создал наш мир, сделал для каждого человека его собственную звезду, его талисман. Бизнесмены, умеющие делать деньги, давно придумали "продавать" недосягаемые точечки на небосводе, позволяя покупателю придумать собственное имя.
-Ты стоишь тысячи таких звёзд, - задыхаясь, продолжаю шептать я, - Но лишь одна может носить твоё имя. Самая большая и яркая.
Юнги смотрит на бумагу, а затем переводит взгляд на меня. Теперь нет сомнений, почему его глаза блестят.
Он тянется ко мне и сжимает в объятиях. Клянусь, нет никого на свете, кто был бы счастливее меня. Ни одна звезда сейчас не горит ярче, чем радостное лицо моего возлюбленного.
Когда пламя окончательно гаснет, я с облегчением замечаю, что все ещё вижу лицо Юнги. Моя голова покоится на его плече, наши пальцы переплетены.
-Знаешь, я очень боюсь темноты, - шепчу я, сам не понимая, к чему, - Но с тобой мне не страшно, - он лишь молча сжимает мою руку сильнее.
Кажется, скоро полночь. Я осторожно поворачиваюсь в сторону окна, прекрасно зная, что он в эту же секунду разглядывает небо, не наслаждаясь красками салютов, а ища ту самую звезду, что носит его имя, но светит лишь для нас двоих.
***Цветы кажутся слишком простыми и обычными. Они не ассоциируются с Мин Юнги, с его уникальной красотой и доброй душой. Никакие поляны, усеянные пестрыми красками цветов, не будут достойны его. Памяти о нем.
Я осторожно кладу перевязанный нелепой лентой букет на мраморную плиту, осторожно касаюсь пальцами высеченных букв имени.
Я не вижу их, но отчётливо ощущаю. Я делал это столько раз, что отличаю на ощупь. Если бы я ослеп, то все равно бы смог прочитать это имя.
Опавшие листья шуршат, пробираясь меж травинок, подгоняемые ветром. Вокруг нет ни одной души. Лишь я.
Я аккуратно сажусь на землю, поджимаю ноги под себя. Давно опустившаяся мгла не может скрыть слез, тихонько стекающих по моим щекам. Я вновь прикасаюсь к холодному камню, пытаюсь заставить себя вспомнить тепло и мягкость любимых пальцев, но не могу. Воспоминания утекают, тают, заставляя мое сердце разрываться на части. Я не хочу забывать. Это единственное, что мне нужно помнить. Опускаю веки, позволяя ещё паре крупных слез скатиться вниз, стараюсь вспомнить родной запах.
Когда я снова открываю глаза, то взгляд мой устремлён к ночному небу. К крошечному огоньку в пелене тьмы.
Тебя давно нет рядом. Я не могу ощущать твоё тепло. Никогда больше не почувствую на себе твой взгляд, никогда не смогу услышать твой голос. Они все ещё живут в моей памяти, увядая и растворяясь в пучине. Но я пытаюсь задержать их. Прокручиваю в голове вновь и вновь, хватаюсь за каждую секунду, что ещё хранит мое сознание.
Тебя давно нет рядом. Но сейчас я смотрю на небосвод и вижу на нем звезду, названную твоим именем. Такая далекая и манящая, освещающая путь каждому, кто так отчаянно боится темноты.
Я не свожу с неё глаз. И, знаешь, Юнги, с тобой мне не страшно.
