Школьные деньки

71)По пути лабиринта забвения

 Третий урок подошёл к концу. Или не третий? Это не особо было то и важно для него. Он в замешательстве. День конечно проходил как обычный, нечего вроде бы нового не происходило. Обычный, ничем не примечательный день. Но в его душе всё равно было замешательство, какая-то непонятная для него то ли тоска, то ли обычный побочный эффект от недосыпа. Не понятно. Но что-то так и тиранило его душу, не давая покоя. Он всё время о чём-то переживал. Такое ощущение, будто бы что-то очень важно было забыть им. Но вот вопрос: что же он такого важного забыл? Он помнил о ужасном поступке своего ныне лучшего друга. Но в душе всё равно было чувства нехватки чего-то столь важного как воздух или просто жизнь. Словно бы кусочек его, важный кусочек его стёрся, как обычная компьютерная программа. Кусочек пазла откололся. Он никак не мог вспомнить, что же такого важного он мог позабыть. Друзья не отвечали о на его вопросы об этом. Но почему? Ответ прост: если ему самому просто напомнить словами, это может вызвать совершенно другие чувства и эмоции, нежели до потери памяти. Да и он просто на просто мог не поверить. Ведь иногда же происходили такие абсурдные ситуации, что ни вспоминать, ни верить — совершенно не было желания. Так что друзья вложили задачу по восстановлению этого пазла именно на его плечи. Он не мог решить сей пазл без подсказок. Просто не мог и всё. Это его мучило. Недосказанности. Да как вообще решить сей пазл, вспомнив всё?! Этот скелет просто сидит сейчас за партой, в ожидании урока. Он должен был начаться примерно через минут так пять — шесть, но он предпочёл сейчас просто посидеть в кабинете, пытаясь собрать эту головоломку. Вообще, он хотел расспросить ещё раз своего лучшего друга на этот счёт, но тот куда-то ушёл. Просто ушёл из школы во время уроков. Это совершенно не было похоже на его друга, но просто не зацикливая на этом внимания, он стал дальше пытаться разгадать пазл. Но ничего не получалось. Память всё никак не хотела восстанавливаться. Что бы он не пытался вспомнить, сделать — всё без толку. Теперь ему оставалось лишь подбирать хоть как-то связанные с этими воспоминаниями другие фрагменты памяти. Урок через две минуты. Несколько скелетов зашли в класс, рассаживаясь по местам. Это были почти все «Плохие парни». Но опять же странность: отсутствовал Эррор, Кросс и Найтмер. Его заинтересовал этот вопрос, и он решил напрямую к тех, кто зашёл в класс спросить. Ещё удивительно было то, что он их почему-то не боялся. Видимо, что — то в них поменялось. Может, они и вправду стали добрей. Скелет подошёл к Дасту, попытавшись расспросить о том, где же те трое, что отсутствую в данный момент. Но знаете, Пыльный посмотрев в глаза того, кто прежде его любил, и не увидев там прежних чувств и ярких и прекрасных голубых звёзд в глазах, понурив голову, сказал тихое «не знаю». Рядом с Дастом присел скелет, который не поверив его словам, спросил ещё раз тот же вопрос. Но в ответ лишь вновь то тихое «не знаю». Хотя нет, всё же голос слегка изменился. Он стал более тихим и каким — то грустным, даже немного с какой — то... ненавистью? Наверно это всё же горечь. Но скелет всё никак не сдавался, в глазах вновь засеяли те звёздочки. Хотя это был просто ели заметный свет и яркость. Он вновь спросил. Но в ответ лишь та же не измененная фраза, сказанная будто бы на пластинке. На которой он с каждым разом всё более искажался и искажался. Стал отчётливо слышен гнев и некое отчаяние. Но когда скелет хотел было спросить ещё раз, Даст оборвал его на половине вопроса, повернувшись к тому лицом, говоря, а нет, скорее уж крича:- Да не знаю, не знаю, ясно?! Что ты так ко мне пристал, раз всё равно ничего не помнишь?! — он кричал обрывистым голосом. Он был зол. В его душе сейчас происходила целая буря разных эмоций. Он был в отчаянии. Но когда все уставились на него с обескураженными выражениями лиц, он быстро понурил голову, уставившись на парту, и спрятавшись в капюшон. Но странно, тот, на кого Пыльный только что накричал, тау и не ушёл. Но он уже этого не замечал. Ушёл в свои мысли. У Даста покапали слёзы, но из — за капюшона это было практически незаметно. Ему было больно. Ведь тот единственный, что смог понять его, принять таким какой он есть, просто простить за прошлое...исчез. просто на просто исчез из его жизни! А ведь он так хотел его уберечь, быть с ним всегда вместе, преодолевая все преграды, надеялся на то, что это счастье продлиться вечность, но похоже, что судьба распорядилась по другому. Душа буквально разделялась на мелки крупинки. Он прикусил губу от боли. Хотелось кричать, молить о пощаде, просить помощи, любой помощи. Хотелось просто умереть. Взять и просто упасть с крыши вниз, разбив череп и мечты вдребезги. Ну, а что теперь — то его надежды и мечты значат?! Что? Верно, лишь пепел от давно сгоревшего и потушенного по прихотям судьбы огня. Было ужасно грустно. Он вновь всё потерял. Чудеса случаются не всегда, верно? А кому — то просто никогда не везёт, не случается у них попросту чудес. Хотелось сейчас просто биться головой об парту до потери сознания. Хотелось избавиться от душераздерающей боли. Хотелось прекратить этот Ад переполненный вечными страданиями. Хотелось просто спасти. Хотелось простого спасения. Но разве оно будет? Верно, нет. Похоже, что у этой истории есть лишь грустный конец. Наверно, счастливых окончаний историй и не бывает для него. Никогда. Совершенно никогда не бывало хорошей истории у него. Лишь потери, потери, потери и страдания. Когда-нибудь наступит ли хороший конец для него?! Или он всегда будет поглощён страданиями? Он всегда всё лишь терял. Но каждый новый раз всё надеялся на то, что он ощутит счастье. Похоже, это были лишь глупые надежды и мечты. Конечно да, он мог бы и дальше просто надеяться на то, что его всё же ждёт хорошая концовка. Но разве это не глупо? Да, надежда сеет в наших сердцах только счастья, мечтаний. Но если же мечты рушатся, то счастье и мечты тоже испаряются, уходя в забвение, оставляя на душе ужасный шрам. Получается, что надежда - это что-то вроде самоистязания, только в более грубой форме. БлуБерри заметил слёзы, что будто бы обычная утренняя роса падали вниз. В сердце что-то невольно сжалось то ли от боли, то ли от очередного оповещения о недосыпе. В глазах на секунду блеснул ели — заметный отблеск от солнца. Его тёмно — синий цвет глаз на секунду было стал прежним, но этому чувств тревоги не было тут места, ведь воспоминания так и не вернулись. Тревога и ещё какое — то нечто испарилось, оставив скелета вновь наедине со своими мыслями. Он огляделся. Никто уже давно не смотрел на них. Но всё равно было как — то тревожно. Знать бы ещё по какому поводу. Скелет вновь взглянул в опущенные глаза Пыльного. В них читалось столько боли, отчаяния, печали и грусти. Ему даже стало как — то даже жалко его. И услышав вновь всё тот же стук слезы об твёрдую поверхность, спросил:-Ты чего плачешь? — немного приглушённо говорил скелет. Он не хотел, чтобы на них вновь смотрели присутствующие. Но кажется, что те даже и не собирались, увлечённые какими — то другими делами. Блу не хотел, чтобы их с Дастом случайно посчитали парой. И так хватает потери памяти. Знаете, в голосе Голубики всё же прослеживались нотки грусти и переживания, хоть он и пытался это скрыть. Даст лишь ещё больше прикусил губу, пытаясь вновь не закричать, и не заплакать сильнее. Он лишь спокойно вдохнул свежий воздух с улицы через открытое окно. Похоже, шёл дождь. Пыльный не отрывая своего взгляда от парты, тихо, наверно даже шепотом сказал, сдерживая слёзы:- Я не плачу, придурок.- последние слова прозвучали очень грубо и не уместно с его стороны. Странно, но раньше он не был настолько вспыльчив и зол. Похоже, что расставание со своим любимым скелетом нанесли свои непоправимые ошибки. Жаль, мозг и разум — это тебе не какая — нибудь программа, которую можно было бы переписать, внести в неё свои изменения или что — нибудь стереть, никогда не вспомнив. Хотя вот на счёт «стереть» он был не особо — то и уверен. Мысли всё с большей силой забирали его с собой. Голубике стало обидно от обзывательства в его сторону, но он не подавал виду. А лишь по детски надув щёки, что-то недовольно пробубнил, сложив руки крест на крест. Это всё так напомнило Дасту об его старом возлюбленном, что глаза лишь с новой силой наполнились слезами. Он вновь поднял свой взгляд на БлуБерри. Тот слегка испугался за состояние скелета, но всё ещё не подавал виду. Даст заметил перчатки на руках скелета. Те самые перчатки, что он когда-то подарил своему любимому. Синие перчатки с жёлтыми звёздами на них. Да точно, это были именно они. Даст сразу же немного загорелся надеждой, спросив:— Ты помнишь, откуда у тебя эти перчатки? — немного дрожавшим от слёз голосом, говорил Пыльный. В его душе так же быстро загорелась надежда, как и погасла. Блу сказал, что не помнит, и лишь вопросительно посмотрел в глаза Даста. Он в них увидел что-то такое ему знакомое, родное, будто бы часть него. Но сразу же перестал об этом думать, отвернувшись и смотря в открытое окно. Пыльный лишь опять опустил голову вниз, смотря на парту. Но вскоре он опять вздохнул свежего воздуха, и поднимаясь с парты, ушёл из класса. Да, скоро должен был начаться урок. Но это его не волновало. Он лишь словил на себе парочку недовольных взглядов, идя на первый этаж. На лестнице уже почти никого не было, все расходились по кабинетам в ожидании урока. Первый этаж. Идя по длинному коридору, на него с презрением смотрели парочка учеников и учитель конечно же. Скелет не обращал на них внимания, лишь прибавляя шагу к его пункту назначения. Открывая дверь, в лицо тут же подул холодный ветер. Приятно. Капельки дождя оказались на лице. Выйдя за порог, дверь позади захлопнулась. Он спокойно подошёл поближе к лестнице, присев на одной из ступенек. Дождь всё ещё шёл, так что Даст быстро промок. Его это ничуть не омрачило. Наоборот, свежесть дождя как будто бы просто смысла с него тягость воспоминаний. Да, может он тогда и вправду был счастлив и всё такое, но может быть это были лишь временные забавы. Ведь если бы БлуБерри по-настоящему его любил, вряд ли бы забыл. Получается, что он любил или любит до сих пор Дрима?! Да что же за мысли странные у Пыльного в голове? Но он хорошенько обдумав свои слова, тут же подумав о том, что это была лишь сильна горесть или ненависть. Но даже обдумав всё, в голову так и не приходили дельные мысли. Лишь ветер слегка трепал уголок его чёрной рубашки, что небрежно выглядывала из-под довольно-таки тёплой кофты или свитера. Глаза, с ужасными чёрными кругами под ними, выглядели заплакан и даже как-то жалобно. Белое лицо с слегка маленьким на нём румянцем. И губы, сто он прокусил практически до крови выглядели не лучшим видом. На кистях рук и верхних позвонках шеи были наклеены пластыри. Обувь давно стала сырой, но это не причиняло ему неудобства как такового. Шнурки развязаны. Парочка ссадин на костяшках пальцев, как и на лице. Он медленно снял с себя пластыри. Стали видны не глубокие и не особо серьёзные ранки. Сорванные пластыри он скомкал в один единый шар и забросил в мусорку слева. Даст ещё раз просто подышал свежим воздухом и закатав рукава своего свитера вместе с рубашкой, провёл пальцами по другим пластырям на своих руках, от чего сам и поморщился от толики боли. Он опять медленно поснимал пластыри, рассматривая уже более глубокие раны. Самые обычные на первый взгляд ранки. Не особо отличающиеся от остальных, практически точно таких же ран. Но вот история — то их получения разная. А значит они разные. Пыльный провёл по ранам, было немного больно, но терпимо. Капли дождя тут же покапали и на руки. Он вспомнил, как получил эти раны. Первые, что на кистях рук от того, что он иногда, когда злился бил стену. Ну, надо же было вымещать на чём — то свой гнев. Хотя скорее это грусть или тоска. А раны же на самой руке от стекла, он дома разбил вазу и это его ещё больше разозлило и вывело из себя. И со зла он просто со всей силой ударил по осколкам. Руки тут же порезались. Но больно не было. Только через минуту осознания он прошипел от боли. И теперь на его руках много ран и ссадин. Чтож, похоже, что для него и вправду не будет нормального счастья. Что значит понятие «нормальный»? Даст от этих воспоминаний лишь больше разозлился. Так и хотелось что — нибудь сломать, разрушить, разломать. Лишить жизни. Всё же, каждый по разному справляется со своим гневом. Но жаль, поблизости нечего было сломать. И рявкнув просто на лестницу, опустил голову вниз, облокотившись руками об коленки, подпирая голову. От безысходности вновь потекли слёзы. Он не знал, что теперь ему делать. Он постоянно что — то ломает, постоянно всё портит, постоянно всё и всех теряет. Нескончаемая агония. Этот замкнутый круг, полный неудач. Скелет уже даже начинал завидовать Хоррору с тем, как же тому всё же повезло. И совершенно не мог понять, почему же все эти проблемы свалились именно на его голову, почему именно он страдает, почему это он всё теряет. Почему — то захотелось просто всё забыть. Забыться, не вспоминая ни прошлого, ни этого настоящего. Да уж, все так часто хотят всё забыть. Но не думаю, что эта его потеря памяти что — то важное изменит, верно? Да, он забудет все эти глупые попытки и все неудачи в течении жизненного пути. Ну, а что с того? Он ведь позабудет и друзей. Странно, но даже факт того, что у него есть друзья — ничуть не разряжал обстановку. Для него они просто практически ни кто, просто те, с кем можно провести время, пообщаться. Вот и всё. Но они же всё равно рано или поздно разойдутся каждый по своему пути. Друзья такие не постоянные, а Дасту не хотелось именно этого заключения. Он не хотел вновь кого-то терять. Даст только сейчас вспомнил о мире вокруг. И услышав позади себя стук двери, обернулся. Он испуганно смотрел на скелета перед ним. Тот подбежал к тому, обняв. В сердце что — то сжалось. Но он всё ещё испуганно смотрел теперь просто на дверь перед ним. Тело не могло пошевелиться. Он боялся сам не знаю чего, сердце отдавало привычный, замедленный стук, из глаз потекли слёзы, что смешивались с проливным дождём. Скелет, которого он так любил, не хотя отпускать — обнимал его! Обнимал! Даст медленно перевёл взгляд на БлуБерри. Тот плакал, и немного подрагивал от дождя. Пыльный улыбнулся, ему стало так тепло на душе, ведь его вновь кто-то до сих пор не оставил одного. Может, это и временные объятия, на душе всё равно тепло и спокойно. Даст всё ещё не обнял в ответ, ведь слегка боялся, что если того обнимет, БлуБерри сразу же исчезнет, словно бы мираж. Он думал, что ему могло лишь показаться и теперь он просто наслаждается объятиями, пока может их ощутить. Даже зная, что это иллюзия лишь его разума, так не хотелось его вновь терять. Но соблазн всё быстрее и быстрее поглощал его. Руки тянулись до любимого скелета, так хотелось вновь его обнять, ощутить знакомый и приятный запах, да просто ощутить чьё-то тепло тела. Но он ведь понимал, что касание это всё прекратит. Но когда услышал тихий всхлип, уже не сдержался, и обнял БлуБерри. Даст зажмурил глаза в ожидании исчезновения его иллюзии. Но ничего не происходило, ничего, совершенно ничего. Блу всё ещё был в объятиях, не собираясь исчезать. И поняв это, Пыльный лишь сильнее вцепился в любимого, крепко обнимая. Но вскоре Голубика отодвинул от себя скелета, присев перед тем на свои колени, виноватым взглядом смотря прямо в глаза. Похоже, что он и вправду о чём-то сожалел. Холодные капли дождя стали ощутимы, сразу же захотелось спрятаться подальше от этого холода, укрыться. Пыльный обнял себя, подрагивая от холода. БлуБерри же просто обнял того со спины, тихо выговаривая:- Прости. Я тебя чем-то обидел. Знаю, я много чего позабыл, но... всё же надеюсь, что мы продолжим нормально общаться. Мне правда жаль. И... если ты не против, расскажи мне что-нибудь из того, что было в этом году. А то ни Инк, ни Дрим, — последнее слово он произнёс с некой ненавистью, но после посмотрев на Даста, продолжил - не хотят мне ничего рассказывать. Пыльный поначалу лишь вновь опустил голову, вспоминая прошлое. Его улыбка опять перешла в гримасу переживания и грусти. Да уж, прошлое хуже всех физических ран, кроме смерти конечно, бывает. И БлуБерри уже поняв настрой своего друга, опять взгрустнул, перестав обнимать скелета. Но вскоре услышал:-Мы...мы были с тобой парой... — он прикусил губу, открыл опять рот для выговаривания очередных слов, но...после вспомнил о прошлом, уже заикаясь, проговорил далее, — и-извини, не хочу в-вспоминать прошлое. БлуБерри потемнел и понурил голову вниз. Звёздочки в глазах стали обычными синими зрачками, стало как-то не по себе от такой новости. Пыльный вновь обернулся на сзади сидящего скелета, и прикусил опять губу до крови. Снова хотелось что-то разрушить. Прямо-таки уже конкретно сломать. Он не выдержал. Хотелось просто что-то... Да даже хоть кого-то, но растерзать! Сначала он подумал о Голубике, но понял, что это не вариант. И вот, его взгляд от безысходности пал на свои руки. Лицо перестало выражать эмоции. Он аккуратно провёл ногтями по руке, но результата как такового не было. Он поднёс запястье к рту, и слегка прокусил. Гнев потихоньку спал. Стало немножечко легче, хоть и не особо приятно. Даст стал просто кусать свою руку. Вскоре появилась струйка крови, но он не остановился, лишь укусив с новой силой. БлуБерри пришёл в себя. Но увидев то, что делает Пыльный, сразу подпрыгнул к тому, став ругаться на того. Даст пытался оттащить уже Голубику от себя: но ничего не получалось. С каждой попыткой тот всё сильнее и сильнее стал обнимать Даста. Вскоре он смирился, прекратив так делать. И просто ответно обнял любимого скелета, тихо проговорив:— Можно...мы вновь будем с тобой парой? — говоря это, он уже подготовил себя к отказу, но Блу согласился. В его глазах тут же засеяли звёздочки и на лице улыбка. Да, прежние звёзды так и не вернулись, но теперь у Пыльного появилась новая цель — вернуть тот прекрасный цвет глаз Голубике, во что бы то не стало. После они пошли в медпункт к Альфис, чтобы Даст заклеил свои раны пластырями. Но в кабинете той не оказалось, а лишь тихо посапывающий на кушетке Икс и рядом сидящий и наблюдающий за ним Найтмер. Тот даже не обратил на них внимания, когда те зашли и ушли. Странно. Но ладно, они заклеили пластырями руки Пыльного, и побежали на урок, держась за руки. Хоть Голубика и не помнил ничего из их отношений, точно старые чувства к нему остались. Прежде он считал это просто какой — то заинтересованностью, но после только понял настоящие свои чувства. Даже после потери памяти он его всё ещё любил, каким бы глупым это не казалось.