Все круги ада. Освобождение

Глава 5. Часть 2

     И через месяц после той встречи Игорь задумывался при упоминании Графа. Он все еще находился под впечатлением беседы с ним. Инстинктивное предчувствие сложности этого человека сменилось уверенностью, что, несмотря на необыкновенную для него откровенность того вечера, им сказано далеко не все, что-то скрывается упорно и настороженно, и это что-то не дает покоя ему самому. Граф сам признался, что он болен, но вряд ли одна эта болезнь могла стать причиной его выходок. Очень маловероятно, чтобы просто депрессия могла заставить человека вести себя таким образом.

Игорю хотелось еще хотя бы раз встретиться с ним и побеседовать, но их прощание нельзя было назвать дружелюбным. Граф обозлен, да и едва ли стал бы откровенничать с ним опять: под конец разговора стало слишком очевидным, что он злится на себя за то, что наговорил так много. И если его настроение так неустойчиво, то кто поручится, что отношение к человеку постояннее? Что, если Граф, соскучившись по своим былым забавам среди "волков", решит заняться Игорем? Это в прошлый раз он терпел и отвечал, потому что считал себя обязанным Студенту, в следующий раз "волк" будет свободен от всякого долга. Игорь не рискнул бы показаться у Графа снова.

Но в один прекрасный день к Оксане прибежал грязный, неухоженный, явно бродячий мальчишка лет одиннадцати, с письмом. Он заявил, что неизвестный "дядька" дал его ему и сказал отнести ей. Этот же, уже "добрый дядя" обещал подарить ему червонец,если только она согласится передать послание "какому-нибудь студенту". Мальчишка не хныкал и не просил, он прямо требовал, чтобы она немедленно же согласилась ради его вознаграждения. Когда же девушка попросила описать того, кто послал письмо, оказалось, что "добрый дядя" стоил своего посланца: Игорю писал Граф. Согласие, конечно, было дано, и беспризорник умчался за своим драгоценным червонцем, а Оксана принялась обследовать письмо. Конверт был такой же, как и адресованный ей, небольшой и тоненький, но никак уж не аккуратный и не белый: от рук, несших его, он покрылся темными пятнами, полосами и подтеками, словно в него успели высморкаться; виднелся даже след грязного каблука - наверное, его не раз роняли, а при радостной мысли о возможном сказочном богатстве - крепко-накрепко сжимали в кулаке. Словом, окажись такая бумажка на мостовой, иной побрезговал бы и наступить на нее, не то что подымать. И когда Оксана протянула его Игорю, у того даже глаза расширились от удивления.