Ошибка404

36

— Близнецы прислали меня, — спокойно сказала я, проходя дальше в комнату. Он быстро подошел и закрыл пространство между нами своими широкими, мощными шагами. — Что, чёрт возьми, ты можешь сделать?! Если бы ты сделала свою гребаную работу, у нас уже была бы нужная информация. – Он угрожающе прошептал мне в лицо, и наши носы практически соприкоснулись. Я закатила глаза и оттолкнула его в сторону. Я схватила стул, перевернутый набок от пола, и поставила его прямо перед Скинколи. Я заняла место перед ним. Мои ноги были раздвинуты, а локти упирались в колени. — О, это должно быть хорошо. – Данте саркастически усмехнулся, прислонившись к задней стене, скрестив руки на груди. Без их ведома я свободно говорила по-русски. Я слегка наклонила голову, изучая цитаты на его груди. Большинство из них были связаны с мафией, другие были связаны с тем, что, как я полагаю, было числом его смертей. Слова на его груди содержали групповые изречения, такие как «смерть перед бесчестьем», «omertà», «семья превыше всего», но одно особенно привлекло мое внимание. Ирвина. Навсегда защищен. Она была над его сердцем, написана жирным шрифтом до середины груди.
Интересно.
— Большой плохой Дон послал свою маленькую суку делать его грязную работу? Как мило. – Скинколи сказал, слабо рассмеявшись. Я услышала, как Данте практически зарычал от его слов. В его акценте был определенный акцент и произношение, выдававшие, что он из средней полосы России. Флаг на его груди с надписью "Москва" под ним дал мне понять, откуда он.
— О, поверь мне. Я намного хуже, чем он, – сказала я на чистом русском языке. Его брови удивленно поднялись при звуке его родного языка.
— Вы в курсе, что уже 21 декабря? Последний месяц пролетел довольно быстро, согласны? – сказала я с лёгкой улыбкой, глядя на пачку сигарет на столе в другом конце комнаты рядом с Данте. Он молча смотрел на меня. Я подошла к столу и вытащила одну. Это была моя дурная привычка с 18 лет, но я курила только изредка из-за отсутствия денег на покупку этих чертовых вещей. Я положила одну в рот, чиркнул спичкой и медленно вдохнула. Данте с любопытством посмотрел на меня, пока я возвращалась на свое место. — Рождество – одно из моих любимых времен года. – Я солгала, снова наклонившись вперёд. — Это действительно прекрасно. Время, когда матери, отцы, сестры и братья собираются вместе, — сказала я, выдохнув. Его челюсть слегка сжалась при упоминании сестры. Не позволяй волнению объявить о чем-то преждевременно. Молчи, пока не будешь уверена; и даже когда ты уверена, не выдавай слишком много, я вспомнил это из «Искусства войны» Сунь-Цзы.
— Как жаль, что ты не будешь проводить Рождество со своим… любимым человеком, — сказала я, подчеркивая свои слова и рискуя тем, что у него есть сестра. Он зарычал и сплюнул кровь на мою куртку, чего я и ожидала.
— Какой позор, я слышала, что Рождество в Москве просто захватывает дух, — сказала я, сняв куртку и повесив её за стул, оставив себя в черной майке.
— Да пошла ты! – Он закричал, трясясь в кресле, ещё одна реакция, подтверждающая мои предположения о его родном городе. — Ксавьер прикончит вас всех! Ваша смерть ближе, чем вы думаете! – Он быстро сказал по-русски. Притворяться неполноценной и поощрять его высокомерие...
— Ксавьер, кто? сказала я, вдыхая дым моей сигареты.
— Глупая ты девчонка. Ксавьер Павловский, лидер русской мафии. Он положит конец семье Вино и заберёт то, что принадлежит ему по праву. – Он сказал с гордостью, вы можете сказать, что он уважает и чтит свою мафию больше всего на свете. — Я очень сомневаюсь в этом, – сказала я, откидываясь назад, подтягивая его. — Он провёл годы в бегах, глупая девчонка. Что, по-твоему, он делал, а? Траур? Нет, чёрт возьми, он вербовал, набирал число и верных последователей. В его распоряжении тысячи добровольцев. – Он холодно сплюнул, его акцент был сильным и точным. Он делал это слишком легко. Когда он говорил, его глаза слегка отодвигались от меня, что свидетельствовало либо о лжи, либо о чрезмерном преувеличении.
— Чшш. Даже если у Павловского есть номера, у Вино они непробиваемые, – спокойно сказала я, попыхивая сигаретой.
— Вот тут ты ошибаешься, сучка. Павловский везде, в том числе и в твоей «неприступной» крепости. Он все видит. Он все знает. Его не остановить. – Он угрожающе рассмеялся, когда я подалась вперёд. Взгляд его глаз сказал мне, что он говорит правду. — Через два месяца ты и вся остальная твоя отвратительная семейка будут стерты с лица земли, — сказал он, наклонив голову вперёд. На его окровавленном лице играла самодовольная улыбка. Скинколи, скорее всего, не понимал, что скармливает мне информацию в своей жалкой попытке запугать меня. — Ну, этот разговор ни к чему меня не ведет. – Я солгала. Он уже раскрыл так много информации: мотивы, размер своих сил, что у нас потенциально может быть крот в итальянской мафии или брешь в нашей безопасности, что он охотится за чем-то, что у Вино, скорее всего, есть их империя, и он планирует атаковать через два месяца. Я встала и бросила сигарету на землю, растоптав её сапогом. Скинколи наблюдал за мной, продолжая ухмыляться, думая, что выиграл это взаимодействие. Атакуй его, когда он не готов.
— Знаешь, я могла бы просто взять эту поездку до Москвы, – игриво сказала я, глядя на Скинколи. Я слышала, как он резко вздохнул. — Могу также привести твою сестру сюда, так что вы вдвоем можете наслаждаться отпуском, – ухмыльнулась я. Его лицо побледнело, и я начала уходить.
— ТЫ, БЛЯДЬ, НЕ ТРОГАЙ ЕЁ, СУКА! – Он кричал, когда он развалился в своём кресле. Я остановилась и обернулась.
— Кому ты верен, Скинколи? Любимой сестре или твоему драгоценному лидеру? – спросила я спокойно. — НАХУЙ ТЕБЯ! – сказал он, продолжая ерзать на стуле. — Я пыталась быть великодушной, возможно, даже привести её сюда живой. Но раз уж ты такой грубый и несговорчивый гость, — сказала я, подходя к нему, слегка наклонив голову...