Образы под чернильным пером.

58

- Здравствуй, Аня, - кивнула тетя, выйдя на улицу со своим мужем.

Обычная санитарка, которая просто удачно вышла замуж за сына чешских бизнесменов около двадцати лет назад, а сейчас пожинает плоды своей алчности и жажды роскошной жизни.

- Привет, - ответила девушка, кивнув. - Прости, но я не успела соскучиться после нового года.

На этот праздник блондинка сбежала к Смоки на другой конец Питера, чтобы точно не было шанса как-то пересечься с Эвелиной, главная идея которой - выдать её замуж за чеха, или кем-то из семьи: фанаткой её нынешнего молодого человека, братом простым, как три рубля, маленьким надоедливым племянником и мужем тети. Никто не понимал, откуда у нее такая неприязнь к семейным застольям, но доводы Киреевой по поводу того, что это сплошной цирк, где главные примы её мать и Элина, а гвоздь программы среди уродов - она, никто не слушал.

- Ты такая же грубая, - произнес Томаш, махнув на нее рукой.

- Буду считать, что ты этим жестом поставил на мне крест, и я могу доставать кокаин из чемодана, рассыпать его на столе на кухне и снюхивать одну дорожку за другой, - сказала Аня, достав свой чемодан из багажника.

- А как ты провезла наркотики через границу? - спросила Люси.

- Блять, - выдохнула девушка, - Почему ты всему веришь и конкретно тупишь, сука, всю жизнь?

Блондинка зашла в дом и, скинув кроссовки, увидела за столом в гостиной какого-то мужика лет тридцати в старой и видно, что единственной парадной, рубашке, в руках у него были цветы, на что Киреева лишь закатила глаза, попытавшись сдержать поток мата, который так и норовил вырваться наружу. Почему никто до сих пор не может понять: её характер не выдержит ни один нормальный и адекватный человек - смириться с этим и полюбить сможет только такой же, как и она.

- Добрый вечер, - начал он, встав на ноги, - Меня зовут Давид.

- Мне очень жаль, молодой человек, - начала Аня, - Но, простите, у меня есть парень.

- Эвелина говорила, что ты начнешь выдумывать, - улыбнулся мужчина.

- Только это правда, - кивнула девушка, - И он действительно есть - находится в другой стране. Всего хорошего.

Блондинка покатила чемодан на второй этаж, еле сдерживая истошный крик из глубины души из-за своего бессилия перед этим идиотским сватовством, перед расстоянием, перед тем, что время не будет течь быстрее, если ей этого захочется. Киреева завалилась на кровать, выдохнув и оглядевшись по сторонам. Это была бывшая комната ее сестры, где над кроватью висел плакат с её любимым жидом, в углу отклеились обои, которые она с горем пополам лепила пять лет назад, на летних каникулах в универе, в углу стоял письменный стол, заваленный разными бумажками, где Аня, будучи еще никому неизвестной девочкой из твиттера настрочила свою первую статью про жизнь в России и США, про потенциал мировых держав, про современные реалии, что, чаще всего, приедаются и перестают являть собой внешний раздражитель для народа. Зеркало на двери покрылось пылью, а по другую сторону поверхности стояла неуверенная в себе и закомплексованная толстушка со слезами на глазах. Девушка была зажатой и робкой, была совершенно не той, что все видят сейчас. Конечно, теперь-то блондинка известна далеко за пределами родного города, работает там, где мечтала, стала возлюбленной самого Оксимирона, но внутри это все та же маленькая школьница с пухлыми щечками, огромными глазами и верой в ебучие чудеса, которых хоть, блять, и не бывает, но, сука, так хочется думать об обратном.

- Не плачь, - одними губами проговорила Киреева своему отражению из прошлого, стирая пыль, - Мы достигли того, к чему стремились.

Мирон продолжал шататься по переулкам города, в котором оказался по своей же воле, заглядывая в отражение каждой витрины. Мужчина сам слабо понимал, что ищет за стеклом небольших магазинчиков, но в один момент замер у окна кондитерской. Аня любила торты, наверное, поэтому Федоров увидел её рядом с собой именно здесь: яркую, маленькую, счастливую, с горящими глазами, звонким смехом и пухлыми щечками, на одной из которых появилась ямочка. Она сама была чем-то похоже на какое-то нежное и воздушное пироженое с ягодной начинкой. В Хогвартсе существовало зеркало, показывающее желания - здесь любая поверхность отражала человека, которого ему клинически не хватает, и он, кажется, слышал ее смех где-то рядом, но это лишь радовались какие-то немки, говор которых Яновичу было очень трудно спутать с другим языком. А блондинка исчезла из отражения, когда Мирон снова взглянул на сладости за окном.

- Надеюсь, ты не спишь, - произнес мужчина, присев на какой-то фонтан.

Киреева рухнула на скрипучую кровать в своей любимой пижаме розового единорога с серебряным рогом, которую ей подарила Кира пару лет назад на какой-то праздник. По идее, девушка давно не производит впечатление человека, что будет носить такое, но, ко всему, она и не стеснялась этого.

- Кому не спится в одиннадцать часов ночи? - пробурчала Аня, потянувшись за телефоном на тумбочке.

Федоров терпеливо ждал, пока блондинка возьмет трубку, чтобы хотя бы ее услышать, потому что это ведьма с характером нежной и ранимой принцессы слишком хорошо вписалась в его жизнь: настолько, что Янович даже не хотел как-то менять.

- Ты уже уснула? - спросил он, увидев Кирееву, укутанную в одеяло и с рогом на голове.

- Нет, но собиралась, - улыбнулась девушка, тихонько зевнув. - Ты не устал?

- Немного, - ответил Мирон, - Сейчас пойду на квартиру уже, потому что хозяева просили вернуться до полуночи.

- Ты живешь с другими людьми? - удивилась блондинка.

- Я перепутал даты, - пожал плечами мужчина, - Поэтому сегодня я ночую у великолепной итальянской семьи. Ладно, у тебя уже глазки слипаются. Ложись спать.

Киреева сонно моргнула, кивнув и помахав рукой в камеру, завершила вызов. Федоров усмехнулся и, спрятав телефон в карман, пошел домой, все также рассматривая архитектуру города.