Образы под чернильным пером.

103

- А здесь красиво, - улыбнулась Аня, поправляя ярко-зеленую шапку, - Мне можно пойти покататься или опять наорет чувак в красной форме?

Лыжный костюм на нее был великоват, если быть до конца честным, а вот Мирону подходил идеально вместе с матовыми черными очками на глазах. Девушку не смущала ни яркая куртка, которую, наверное, было видно с любой точки курорта, ни какие-то возгласы со стороны компашки, как блондинка выразилась, кривоногих индеек, которым суждено стать украшением разве что стола на Новый год.

- Я хуй знает, малышка, - пожал плечами мужчина, усевшись на снег. - Снаряд в одну воронку два раза не падает, но погнали домой. Там уже обед нас ждет, вся хуйня.

- Пойдем, - кивнула Киреева, в очередной раз поправив шапку.

А завтра уже Новый год. Наверное, один из первых праздников, который они проведут без шумной компании Букинга или семнаря, без друзей и лучших подруг - только вдвоем под тихий треск горящий в камине дров, бутылочку шампанского и поздравление с праздником президента страны, которая осталась под крылом самолета, когда они взлетели. Им бы тут остаться на всю жизнь, именно в этом моменте, где нет никого, кроме них. Семь месяцев назад Аня предпочитала темные вещи ярким, сигареты - долгим беседам, алкоголь - объятиям, усмешку - улыбке, потому что тогда ее другом было одиночество. Девушка помнила, как все начиналось, как перед она не любила Оксимирона, не зная, что стоит за этим именем, как писала эту статью после концерта, как правила ее несколько раз, как убирала необоснованную критику, как, блять, представляла, что ее читает он. Блондинка действительно пыталась предугадать его реакцию на написанное, но почему-то в голове ничего не появлялось, кроме игнорирования: она всего лишь для него стала бы очередным внешним раздражителем, на который проще просто забить. И был бы на его месте Оксимирон, то так бы и произошло: на Кирееву никто даже не обратил внимания.

- Ты чего такой задумчивый, шиншилленок?

- Я вспомнаю, как все начиналось.

Мирон сел напротив, усмехнувшись. Семь месяцев назад он валялся на диване, по нему скакал кот, а в голове даже мысли не было о каких-то отношения, кроме потребительских: ему было и так заебись - сейчас все повернулось на 180 градусов, что, кажется, иначе жить мужчина просто уже не сможет. Ему уже слишком трудно будет ее отпустить: просто выпустить до улыбки маленькую ладошку из своей жилистой руки и больше не смотреть в сторону, когда слышишь звонкий девичий смех, не оборачиваться, когда видишь на улице.