Alone Together

Глава 8

Глава восьмая или история о бумажных людях и запутавшихся сердцах.

Знаешь, Элис... Сердце ведь так легко разбить на кусочки, если ты понимаешь, как именно его ломать. Стоит только твоим пальцам найти нужный момент и чуть надавить, как эта хрупкая вещь просто развалится на маленькие части.
Раньше я думал, что человеческие сердца сделаны из стекла, но оказалось, что они — просто бумага, наполненная кровью. И если это маленькое изделие из папье-маше сжать в ладонях, то вся жидкость выльется наружу, и вместо целого центра жизни у тебя между пальцев будет зажат просто жалкий комок.
И это было удивительно — осознавать, что на самом-то деле каждый из нас не больше, чем бумажное сооружение с внешней стороны, а внутри мы состоим из пыли и звезд. Хотя иногда иллюзии все же имеют привычку расходиться, и в такие мгновения ты на пару секунд способен уловить неповторимые образы.
Знаешь, милая, когда я видел таких людей, то у меня перекрывало дыхание. Потому что я сам был сделан из бумаги и льда, который довольно быстро таял при достаточном количестве тепла, но они — они — состояли из нечто другого.
И каждое создание было уникальном в своей природе.
Пусть они в чем-то и походили друг на друга — их всех ткали из боли, одиночества и слез. Но то, какими они казались со стороны, не могло не растопить часть льда на бумаге сердца.
Моя подруга, маленькая смешная Вирения, еще в детства сразила мой разум бабочками — голубыми, невесомыми, они подчинялись каждому взмаху ее руки. Я смотрел на это с неистовой долей зависти, поражаясь легкости и заливистому смеху — она отбрасывала назад каштановые куцые хвостики и восклицала: «Ну же, Рой, улыбнись!».
Но у меня просто не оставалось сил.
А потом она пропала — началась школа, Ния уехала из Лондона, и мы только изредка перекидывались взглядами во время летних каникул, вплоть до самого поступления в университет.
Когда я встретил ее снова, то бабочки уже не были такими неистово-голубыми — их крылья заострились и выражали боевой опыт. Я не смог сдержать разочарования внутри.
Мои ноги сами тянулись к ней — к той улыбчивой фее, сейчас неуверенно прижимающей к груди кипу учебников.
Ветерок трепал ее каштановые локоны, а в карих глазах под большими стеклами очков сверкало что-то странное. Она изменилась с нашей последней встречи — чуть вытянулась, перестала быть такой угловатой, и теперь передо мной стояла юная девушка, готовая познавать новый мир.
Отец настолько часто навязывал мне идеи о том, что мы стали бы идеальными партнерами, что эта мысль сидела уже где-то между ребер и вызывала только отвращение, но Ния — она, сама по себе, Вирения Арундел, — только заставляла бумажное сердце наполняться очередной порцией теплоты.
Взгляд подруги детства не сразу смог засечь высокую фигуру перед собой, она все еще направляла темный взор куда-то в сторону осенней листвы, поэтому мне пришлось коснуться мягкого плеча.
— Привет, маленькая фея.
Она вздрогнула — учебники полетели в пожухлую траву, глухо ударялись об нее, и оттого рваные крылья бабочек мельтешили сильнее. Карие глаза нашли мои голубые — а потом стали еще более напуганными.
— Рой?
— Ну, а кто еще? — я приподнял уголок рта, все также не убирая ладони и чуть придерживая ее. Ния явно чего-то ждала, потому что весь ее разум занимали беспорядочные мысли, так что окружающий мир вокруг просто рассеивался. И я так ее в этом понимал... Часто сам пропадал в размышлениях, упуская из виду улицы и людей, а затем так же внезапно вылетал в реальность.
Девушка обхватила себя руками, ей становилось то ли холодно, то ли очень неуютно, а мне даже восемнадцати тогда не исполнилось — шел сентябрь две тысячи восьмого, и мы впервые за столько лет встретились.
Поэтому я только и сделал, что стянул с плеч легкий черный пиджак и набросил его на свою старую знакомую.
— Ты чего тут стоишь одна?
У Нии правда был странный взгляд. Чуть прищуренный, даже тяжеловатый, но эти темно-карие глаза каждый раз очаровывали с новой силой, словно я попадал под власть королевы фей.
Впрочем, совершенно так оно и происходило. Она окутывала своим недюжинным обаянием и вызывала у меня только умиление.
Я опустился на корточки, чтобы быть чуть ниже нее. Арундел невольно обхватила мои запястья своими руками — мне удалось прогнать испуг подруги, когда самый умелый на свете пианист, единственный, кому я каждый раз проигрывал в схватке, — мелодичный ветер — заставил композицию дня поменяться. Пускай на небе еще расползались солнечные лучи, но облака медленно сгущались над самым музыкальным городом на Земле, и Лондон превращался в старую шкатулку с нотами времени.
Ния словно очнулась, потому что взгляд моментально смягчился и обрел ту детскую наивность, что и в ранние года, когда светило над миром сверкало особенно ярко.
— Рой, — нежно повторила она, бабочки замедлились в своих полетах, и мое сердце мягко сжали эти маленькие пальцы. — Рой.
Я клянусь тебе, Элис, если и был на этом свете еще один человек, который с таким трепетом заставлял меня слушать собственное имя, то никто не мог превзойти ее — сказочную королеву с каштановыми локонами, на голове которой сияла волшебная тиара из шипов терновника и роз.
— Ния, — озорно повторил я в ответ, и в мои объятия тут же юркнула ее складная фигура, я подорвался на ноги и прикрыл веки. Она вернулась из своих сумрачных частных школ, из мест, где ветер достает выше неба, и милый Лондон раскрывал объятия для нежной принцессы, как я — для своего одиночества.
Арундел тоже чувствовала это невесомое ощущение прошлого, потому что пальцы забирались в мои волосы, и на щеке я даже ощутил влагу.
— Ния? — в этот раз имя звучало вопросительно, и бумажное сердце сжалось от тоски. Девушка утирала маленькие слезинки и пыталась что-то проговорить тихим голоском:
— Прости... Я просто правда не думала, что ты будешь здесь...
— А где еще мне быть, маленькая фея? — я произносил это каждый раз с той же нежностью, которую она вкладывала в звучание моего имени. Вирения обхватила мою шею, прижалась сильнее и выдохнула.
— И правда...
— Что с тобой случилось? Почему ты так плачешь? — стоило рукам аккуратно опуститься на талию, как Арундел вдруг непроизвольно дернулась, и я вернул их выше. — Ния?
— Ничего, Рой...
Конечно, ее «ничего» означало обратное. Я со вздохом опустил девушку на землю и снова коснулся розоватой кожи на щеке, но в темно-карих глазах все также сверкало нотками чувство страха.
А затем сзади послышались шаги — кто-то передвигался едва слышной поступью, стебельки травы прогибались под строгими туфлями, и солнце в один момент будто засияло ярче.
Выражение лица моей Феи, смешанное со страхом и полувосторгом, вынудило развернуться и застыть.
Он прошел мимо так же, как пролетал рассвет, оставляя в душе абсолютное смятение. Лучи мягко обрамляли безупречное лицо, падали на бледную кожу и заставляли этого парня поднимать голову выше.
Черный форменный пиджак, белоснежно чистая рубашка, руки в карманах; лишь тонкий плащ из бежевого материала разрушал темный образ.
Юноша обвел обстановку изумрудным взором, в котором невозможно было прочесть эмоции, и на мгновение задержался на мне.
Я не мог скрыть вспышку своего удивления.
Незнакомец, стоявший в полуметре от нас с Виренией, держался совершенно спокойно, но его образ... Его образ, Элис, мои глаза пожирали так же, как прекрасное произведение искусства.
Он невозмутимо изучил взглядом наши обомлевшие лица, затем почему-то снова посмотрел на темнеющее небо, а позже просто продолжил свой путь.
То, что я лицезрел, заставило сердце расколоться на две части — этот человек, с виду такой же мой ровесник, был убийственно красив, но поражало не столько это, сколько то, из чего состояла окружающая его аура.
Из призрачной дымки тумана, взрывчатой россыпи звезд и темного дыма.
За ту секунду, что он наблюдал за мной, мне показалось, что я умер и возродился заново. Стоило обратить внимание на маленькую Нию, как я тут же осознал: она тоже это видела и едва могла дышать.
— Ния? Ты знаешь, кто это был?
— Герцог Блант. Я слышала о нем, но не думала, что он настолько красив. Господи... Он же не из нашего мира...
Я оставил эту фразу Вирении без ответа, потому что отыскал в толпе ровную спину и мысленно попрощался с ним на сегодняшний вечер — зато точно знал, кого найду в аудитории завтрашним утром.
Непогода продолжала постепенно усиливаться — но я все с тем же внутренним шоком смотрел вслед таинственному незнакомцу, и мои секунды крутились вокруг.
Я пытался вспомнить, где же все-таки мог его встречать, потому что для тебя не секрет — я хранил в своей памяти практически каждого человека. И если бы я увидел его ранее — уверяю, этот образ точно не ускользнул бы из головы.
Не знаю, чувствовал ли он мои прожигающие взгляды, но затем будущий герцог Блант медленно развернул голову, и даже через такое расстояние наши глаза столкнулись в молчаливой битве.
Юноша ухмыльнулся, чуть встряхнул черными кудрями, а затем скрылся в подъехавшем автомобиле. Стоило его ровному силуэту пропасть в салоне, как вдруг небо разразилось слезами, и Ния яростно принялась визжать.
— Рой! Ну же, Рой! Пошли!
— Да подожди ты... — умолял ее я, пока девушка отчаянно старалась вытянуть меня с места. — Где же я тебя видел...
— Что ты прицепился к нему? Я согласна, он эффектный, но это не повод мокнуть под дождем! — Вирения разозлилась до такой степени, что все очаровательные бабочки вокруг нее исчезли, и теперь в воздухе вновь кружились те острокрылые монстры. — Ты мог видеть его, где угодно, Рой! Он тоже из Лондона!
— Как его зовут? — я продолжал стоять на месте и все еще не был способен двинуть ни единым мускулом. Теперь восхищение сменилось страхом, дым медленно окутывал все тело целиком. Я стер с лица дождевые капли и опустил веки.
— Максим. Это сын Фабиана Бланта, посещал частную академию в Вестминстере. Скорее всего, он на юридическом или учится с нами. Ну же, Рой, я скоро вымокну!
«Максим Блант, значит... Что ж, я тебя запомнил...» — нельзя было заставлять подругу ждать, поэтому я все же сумел обрести контроль над мышцами и зашагал в сторону учебного заведения, утягивая за собой низкую Нию. Девушка мельтешила рядом, но теперь ее бабочки меркли, потому что всю мою голову занимал призрачный темный образ.
Его окружала такая бешеная энергетика, что сердце превращалось в кусок льда.
В тот сентябрьский день, Элис, я впервые встретил того, чья сила в несколько раз превышала мою. И пусть я не был королем управления людьми, не обладал их недюжинной хитростью, но один туз в кармане все равно всегда оставался спрятан.
И внутрь начинал прокрадываться страх, что этот прекрасный юноша с зелеными глазами умело вытащит его прямо у меня из рук, а затем порвет пополам и уничтожит.
Раскрошив мое бумажное сердце на мелкие куски.

***

Когда я вернулся домой, из моей головы так и не уходили мысли о том странном человеке. В чем-то юная Ния оказалась права — пусть я и не любил признавать такие вещи — Максим выглядел и ощущался как что-то не из нашего мира. Его изумрудный взор так и кружился среди моих позолоченных секунд, не давал покоя и заставлял ворочаться в кровати. Утром нужно было обязательно поднять тяжелые веки и выйти на учебу — начинались самые первые занятия, и такого удовольствия, как прогулять их, я не имел, к собственному сожалению.
Стоило очередному мгновению впечататься в память, как я не выдержал и подорвался прямо в постели.
Шелковое одеяло с характерным шорохом соскользнуло вниз.
«Да твою-то мать... Почему... Почему я не могу его вспомнить?! Я его видел, я точно его видел!» — только и кричал в голове голос в надрывной, даже истеричной манере.
Я с гнева подхватил мобильный, прижал его к уху и вслушался в длинные гудки. Пускай стрелки часов давно перешли за полночь, это не вызывало совершенно никакого волнения, по сравнению с загадочным Максимом.
На том конце связи раздался заспанный, недовольный ответ:
— Ну, чего тебе? Я сплю.
— Буржуазия, собирайся. Через десять минут в парке, отказы не принимаются, — свободной рукой я уже стягивал с себя домашнюю футболку и небрежно скидывал на тумбочку рядом. Привычка спать по ночам никогда не подходила Маттиасу, и я прекрасно понимал, что он просто ленится выйти из дома лишний раз.
— С чего это? Аристократия, имей совесть, мне завтра на эти пары идиотские...
— Поспишь на лекциях. Вставай, я сказал, — наверное, какая-то доля меня еще сохраняла тот командирский тон, которым я раньше общался с людьми вокруг, поэтому Мэтт буркнул в трубку только обреченное:
— Ладно, — и оборвал звонок. Я спешно накинул голубую толстовку, зашнуровал кеды и выдохнул — приближалась задача незаметно покинуть поместье. Третья половица в коридоре слишком сильно скрипела, да так, что это могло поднять на ноги мою надоедливую младшую сестру. Девятилетняя ябеда наверняка бы побежала все рассказывать отцу в надеждах получить новые конфеты.
Еще чуть дальше предстояло проскользнуть мимо вечно открытой двери — пускай щель позволяла видеть лишь малую часть моего пути наружу, только зоркие голубые глаза брата никогда не спали по ночам.
Самым сложным представлялось спуститься по лестнице так быстро, чтобы на это не обратил внимания мой родитель. Конечно, его разум давно пребывал в царстве снов, правда, реакция Уоррена Ланкастера делала его не только легендарным игроком в гольф и грамотным политиком, но еще и очень требовательным отцом.
До моего совершеннолетия оставалось чуть больше двух недель, и до этого дня он явно не позволил бы без своего ведома покидать нашу обитель.
Я без проблем преодолел первые два пункта в плане побега, но стоило только неосторожно ступить на лестничный пролет, как воротник толстовки взметнулся вверх.
— Куда-то собрались, молодой человек? — клянусь тебе, Элис, голос моего родителя всегда звучал так, будто он и не ложился. В ровных голубых глазах стояло исключительное спокойствие, для его крепких рук не представляло никакой проблемы держать в воздухе тело семнадцатилетнего подростка, поэтому папа аккуратно встряхнул меня и повторил вопрос: — Рой Уоррен, ты правда думал, что я не услышу твой топот через весь этаж?