Alone Together

Глава 15

Глава пятнадцатая или история о надеждах, силе и притворстве, а еще о том, как ясность спасает сердца.

Часть первая.

Элис, мы с тобой говорим вот уже несколько часов кряду, я рассказываю тебе историю за историей, и мне очень интересно потом узнать твое мнение по одному очень важному вопросу. Нет-нет, успокойся, мы не на лекции по психологии, которые я очень любил посещать длинными осенним вечерами, когда фонари зажигаются едва ли не в пять вечера, а снег путается с дождем, и оттого весь асфальт становится одним большим зеркалом, в которое не стоит смотреть — иначе тебя поглотит бездна. Скажи, ты часто задумываешься на тем, как твои эмоции воспринимают другие люди? Рефлексия, такое знакомое мне слово, всегда была моим верным спутником. Мы проводили с ней двадцать четыре часа в сутки — она кружила за моей спиной бледным призраком и, словно злобный келпи*, грозилась утащить за собой в темную бесшумную водную гладь. Я постоянно анализировал свою мимику, свои слова, каждый жест, и именно это и сделало меня «Королем» — мое умение видеть через людские маски.
И вот, что мне удалось понять.
Люди такие разные, что их нечасто удастся верно разделиться на какие-то типы по особым признакам, как это делают умные ученые в круглых очках, которые пишут перьевыми ручками на белых листах свои мысли в изящном ажуре расписных букв.
Но система нашего мира такова, что все мы подразделены на разные группы — гуманитарии и аналитики, по соционическим типам, по темпераментам и по видам лидерства. Именно эти мысли вертелись у меня в голове пятнадцать ноября две тысячи одиннадцатого года, пока монотонная лекция миссис Лоуренс в шелковом серебристом костюме раздражала слуховые рецепторы нотками среднего тембра. Я положил голову на парту и выводил на страничке записной книжке закругляющиеся линии.
Крепкая рука легла на мои плечи и чуть потрясла. Я перевел взгляд на лучшего друга, который расположился прямо напротив и смотрел на меня с легкой полуулыбкой на лице. Наверное, Клиффорд недавно был в парикмахерской, потому что часть объема с его взъерошенной прически исчезла, и теперь волосы лежали аккуратно, а виски оказались выбриты.
— Ты чего, Рой?
— Все нормально, Эль. Просто задумался.
— О чем? — Элайджа тоже положил голову на деревянную поверхность стола, создавая прямой зрительный контакт между нами. Он всегда искал мои глаза, если я исчезал из виду или в конец разрывал связи со внешним миром, а затем вытаскивал из тех самых луж-бездн на мокром асфальте.
Когда я вечером приехал в Белгравию и услышал пение Феникса, дождь продолжал лить с новой и новой силой. Его капли так сильно барабанили по стеклам, что в коридорах стоял невыносимый шум, в то же время успокаивающие и убаюкивающий. Признаться, в моем сердце теплились два чувства — радость от того, что я нашел своего героя, и страх увидеть отца. Он сказал, что улетит на пару дней, а в итоге пропал на три недели. Будто никогда и не было Уоррена Ланкастера, способного в любой ситуации сохранять спокойствие и исполнительность.
Брат выглянул из комнаты и всплеснул руками.
— Рой! О... Привет, Анастасия.
— Привет, — девушка кивнула и чуть приулыбнулась ему. Арти чуть взъерошил и без того лохматые волосы, неловко приподнял уголки губ и даже слегка покраснел. Этот нездоровый румянец на щеках всегда говорил о том, что он ощущает себя некомфортно.
— Артур, вы нормально? Где Виталина? И... Где папа?
Паренек покраснел еще сильнее и совсем втянул шею в плечи, будто пытаясь спрятаться от моего взгляда.
— Виталина... Если честно, она со мной не разговаривает уже недели две. А отец позвонил дней пять назад, сказал, что что-то делает в Штатах, и пропал. Как у тебя дела?
— Мне потом надо будет с тобой обсудить одну важную вещь, но это подождет, ладно? Анастасия, поговори с Артуром, я схожу до сестры, — я выпустил ее потеплевшую ладонь и поднялся на второй этаж, где в противоположном конце коридора от моей комнаты проживала Виталина.
Девочка сидела на своей большой кровати, застеленной пушистым белым покрывалом. Ее каштановые волосы, собранные в небрежный пучок, все же выбивались из прически, глаза чуть покраснели, а сама она как будто осунулась, судя по болтающимся на ее худых плечах рукавам кофты.
В этом мы с ней были похожи — при любой стрессовой ситуации уходили в себя и отодвигали все биологические потребности в виде сна и пищи на второй план.
— Вита?
Сестра приподняла голову и резко вздрогнула, пугаясь внезапного гостя. Янтарь вспыхнул в ее светло-карих глазах, и меня на мгновение ослепило блеском расплавленного золота, однако, затем Виталина взяла себя в руки и слезла с кровати.
— Привет. Чего хотел?
— Вы опять с Артуром разругались? — я присел на корточки перед девочкой и посмотрел прямиком на нее.
— Я полезла в папин кабинет и нашла это, — она дотянулась тонкой рукой до выдвижного ящичка и вытащила слегка помятый листик, который, наверное, по возрасту был как она сама (в мае Вите исполнилось двенадцать). Все внутри сжалось от страха и боли, потому что я знал, что она нашла.
Прощальное письмо матери.
— Ты читала это?
— Только половину... Рой, там явно должно было быть два листа. Письмо не окончено.
Вечер закончился тем, что я забрал младших жить к себе до той поры, пока самолет не опустит шасси, и отец не сойдет с трапа на английскую землю вновь. Но листок, который я так и не осмелился открыть, лежал в кармане брюк и издавал странные волны при каждом моем воспоминании.
— Рой? — Эль толкнул меня в плечо, возвращая в настоящее. Я медленно вытянул письмо и дрожащей рукой протянул его лучшему другу.
— Пожалуйста, прочти это.
Клиффорд выпрямил спину и очень тихим голосом принялся читать вслух.