Alone Together

Глава 11

Глава одиннадцатая или история о том, как Король Рой потерял корону, упал в лужу и стал обычным мальчишкой.
Часть первая.

Элис, ты ведь часто думала о том, что в твоей жизни происходят такие моменты, которые заставляют сердце внутри трепетать от искрящегося, как лимонад в стакане, счастья. Я утверждаю, потому что видел, как сияли твои глаза во время рассказов о них.
За десять историй ты узнала о событиях, ставших отправными точками в моей жизни — их было два, о событиях, разрушающих изнутри, о боли, о радости, об осознании своей глупости, но о счастье ты еще не слышала, верно?
Я хочу разбавить эту вереницу печальных рассказов, туманных дней и бесконечного холода, окутывающего, словно шалью, и рассказать тебе кое-что, что заставило мою улыбчивую маску осыпаться пеплом и развеяться по ветру.
Двадцать первого октября две тысячи семнадцатого года все мы были заняты чем-то разным.
Элайджа Клиффорд в квартире с высокими потолками рассматривал в большом зеркале семнадцать следов своей жизни, и в его глазах сияло что-то таинственное, пока он наверняка вспоминал рыжую смешную девочку с книжкой в руках.
Анастасия Албермарл расчесывала длинные платиновые волосы и тяжело вздыхала, когда ее взгляд натыкался на фотографию годовой давности, которую она не смогла выбросить.
Алессия Варенн превращала себя в произведение искусства, и золото покрывало ее веки, словно старую отреставрированную скульптуру. Жаль, что прекрасная художница не понимала, что трещины не закроет даже драгоценный металл.
Максим Блант заламывал руки и тоже смотрел на собственное отражение, на боль, которая сияла в его изумрудных очах, и шептал пять принципов, вырезанных на руке ножом.
Эван Эрскин поглощал круассаны, приготовленные в лучшей пекарне Парижа, и глядел на своего брата-близнеца, которого заботливо обвивали руки матери, и о чем-то думал, да настолько глубоко, что не ощущал вкуса любимой выпечки.
Вирения Арундел поправляла воротничок белой блузки и пыталась натянуть на свое лицо милую улыбку, а не ту отвратительную гримасу, которую она наблюдала в течение предыдущей ночи, пока соленые слезы орошали ее пухлые щечки.
Марк Рутланд в сотый раз отжимался от пола и проверял слегка замедленный пульс, а затем принимался поднимать свое тяжелое тело с новой силой, продолжая в голове кричать неистовым голосом.
Вилена Ворчестер читала утреннюю газету и иногда смотрела в окно, откуда раскидывался прекрасный вид на Сент-Джеймс парк, чья листва уже окончательно потухла и превратилась в пожухлую грязь, как сердце графини.
Кристофер Франклин не успевал следить за собственными движениями и чертыхался, когда ноги заплетались — не стоило пить так вчера, Крис.
Диана Блэк проверяла электронные письма в поисках согласия и каждый раз вздыхала, когда видела отказ: «Благодарим вас за проделанный труд, мисс Блэк, но наше издательство в данный момент ориентируется на другом литературном направлении».
Астрид Миллс зажимала уши руками, пока предметы в соседней комнате летали с самого утра, и светловолосая женщина и лысый мужчина перекрикивались едва не до нецензурной лексики.
Все герои моего рассказа пропадали в своих проблемах, как в тихом омуте, и никто не желал кричать о помощи.
А Рой Ланкастер, хозяин этой истории, чистил зубы и иногда вздрагивал из-за легкого озноба и соприкосновения босых ступней с ледяным кафелем в ванной в съемной квартире на Фэрфилд-драйв, успевшей повидать многое за последний месяц.
Я глядел на себя и не узнавал того напыщенного идиота, которым был еще четыре недели назад. Да, я все еще оставался испорченным папиным сыночком, но теперь мои улыбки получало куда большее количество людей, и даже «Вестник» удивился данной перемене.
Столько всего может случиться за месяц — так и я, за эти двадцать ночей, проведенных на неудобной софе, все же стал лучшей версией себя.
— Тебе не кажется, что пора быть более открытым, Рой? Ты так боишься боли, что сам себя закрываешь на замки, хотя мог бы уже стать свободным, — полупрозрачный силуэт Анастасии присел на бортик ванны и наклонил голову вбок — ее естественные волнистые волосы разметались по плечам, а в серебристых глазах виднелась насмешка. Я выплюнул зубную пасту и скептически посмотрел на нее.
— Тебе не кажется, что ты плод моего воображения?
— Так и есть. Я твоя совесть, твой мир и все, ради чего ты это затеял. Давно наблюдаю за тобой и решила тебе помочь. Позови других ребят работать вместе с тобой и новыми подружками. Вы втроем не успеете, — мисс Албермарл поднялась и подошла ко мне своей кошачьей походкой, а затем сцепила ледяными руками за воротник черной футболки. — Рой, я хочу тебе помочь.
— Сколько я вчера принял?
— Ты вчера не употреблял. За это я тебя тоже хвалю.
— Я тебя слышал, но ты никогда не была реальной, твою мать. Я же наркоман...
— Ты будешь меня слушать или нет? — Анастасия отпустила воротник и зевнула, прикрывая рот ладошкой. Все в ней оставалось до ужаса реально — белое платье с золотым поясом, которое я подарил ей на прошлое Рождество, даже слегка небрежная прическа с едва заметной цветовой разницей у корней — свои и так светлые волосы девушка красилась в платиновый оттенок, пухлые розовые губы, бледный оттенок кожи и хрупкое тело.
Я сделал глубокий вдох и кивнул.
«Совесть» обворожительно улыбнулась и звонко рассмеялась.
— Всегда бы ты был таким послушным ребенком. Открой свой железный занавес и сними корону, и люди полюбят тебя. Никто не обидит хорошего мальчика с кудрявыми волосами, которого спрятал под этой пафосной маской. Запомнил?
Я не понимал смысла этой иллюзии, но снова послушно кивнул, а затем вдруг в ушах что-то зазвенело, и девушка отвесила мне звонкую оплеуху.
— Рой, открой глаза! — закричала она низким голосом отца, но даже его мягкий медовый баритон не смог изменить боль в голове. Затем тонкие руки изменились в две крепкие, и я окончательно запутался, когда длинные белые волосы стали короткими черными. Изящная Анастасия превратилась в моего разволнованного отца в строгом сером костюме. Он держал меня за плечи. — Рой, что случилось?
Я с трудом помотал головой и огляделся. Телефон лежал около ванны, никакой моей бывшей тут не было и в помине, щетка валялась возле руки вместе с тюбиком пасты, а боль в затылке все никак не утихала.
— Папа... А что ты тут делаешь?
Отец вздохнул и помог мне подняться, придерживая, словно маленького ребенка.
— Я приехал посмотреть, как ты тут вообще. В итоге я обнаружил открытую квартиру, пустой холодильник и своего тощего сына без сознания на кафеле. Ты мне почему не сказал, что у тебя нет денег? И к тому же, я давно сказал, что ты можешь забрать свои ключи.
В мою ладонь снова упала связка ключей, но в этот раз их резная поверхность была до боли мне знакома.
— Я не менял замки, а всего лишь поменял тебе дверь, вот и все. Все это время ты мог открыть ее и избежать наказания. Я проверял свой авторитет и то, насколько ты наглый. Все твои карты разблокированы, и я официально возвращаю тебе твою жизнь назад. Кстати говоря... Жаль, что ты так и не воспользовался моим автомобилем. Это лимитированная версия, а ты, Рой! Ладно, я привез тебе твою красавицу, поезжай в университет на ней. Но сначала мы позавтракаем, понял, сын?
Я сжал ключи в руке так сильно, что резцы впились в кожу, и улыбнулся сквозь боль.
Раз отец возвращал мне все, значит, я смог измениться.
Хотя бы на какую-то малость.