Пока бегут волны

Бери всё...

Роджерс судорожно вздохнула и кивнула, когда Киллиан предложил им уйти со всеобщего обозрения. Пребывая в неменьшем шоке, потере и пустоте, сейчас все его внимание было направлено на то, чтобы не позволить им обоим стать мишенью для Атлантиды. С трудом спустившись в темноту, они осели на пол в самом конце коридора, прислонившись к стене. Когда Кейт обмякла в его руках, Джонс испугался, что дочь потеряла сознание, но та лежала с открытыми глазами, уставившись в проход. Мысленно, она все еще стояла на палубе и в последний раз рассматривала мамины черты.

-Я здесь, всё будет хорошо- говорил он хрипло, совершенно не узнавая собственного голоса - Я с тобой.

Накопившееся напряжение грозило разорвать ее и, сейчас, Киллиан был единственной тому преградой. Кейт была похожа на бомбу, которую обложили подушками, но его присутствие, кажется, помогало.

-Мы справимся. Она сейчас в самом лучшем из миров - вот и всё, на что хватило его прежде, чем он сам начал искать успокоения в ее объятиях. Положив свои руки поверх его, Роджерс снова и снова прокручивала их последний разговор с мамой, пытаясь вычленить из него хотя бы намек на уход мамы.

-Заставь это закончиться - прошептала она – Я просто хочу домой.

Но дома не было, только номер в мотеле. И, она не сомневалась, что в нем не было и человека, ставшего для нее этим самым домом.

Джонс крепче прижал ее к себе и коснулся губами ее макушки. И, хоть и просьба не относилась к нему напрямую, он рискнул ответить:

- Я попробую.

Роджерс кивнула не столько в подтверждение его слов, сколько от безысходности. Находясь на чужом судне, среди тех, кто может в любой момент оказаться врагом, всё, что у них осталось - это они сами.

***

Уход Милы произвел особое впечатление на капитана "Наутилуса". Свет, который слепил глаза, казался таким манящим и притягательным, что он невольно задумался о том, каким принципам придерживается вселенское равновесие. Работают ли в нем законы, или же, властвует справедливость. И, если все воздается по справедливости, тогда мужчина прав в том, что не позволит себе даже пытаться шагнуть на ту сторону. За свои тридцать два года, он старался жить так, чтобы тот самый закон, прописанный высокопоставленными балбесами, не смыслящих в делах людских, (лишь бюрократических), играл ему на руку. Тем временем, его собственный мозг работал, сочиняя затейливую ложь, чтобы несправедливо обмануть несправедливость для достижения гармонии и компромисса (для его субъективной стороны).