Пока бегут волны

Оглядываясь, не останавливайся

8 часов спустя

Заперев дверь своего дома, Эмма прошла в гостиную. Киллиан спал, развалившись на диване, оставив на журнальном столике недопитую бутылку с текилой. Свон подошла поближе, присмотревшись к напитку – текилы оставалось на два глотка, хотя еще вчера бутылка была непочатой. Сбитый плед валялся в ногах, поэтому блондинка тихонько накрыла Джонса и села на пол, прижавшись спиной к дивану. Нащупав стакан, она вылила остатки, и одним глотком отправила алкоголь путешествовать по своему организму.

Пирата, видимо, разбудил звук налитой жидкости – повернувшись на другой бок и промычав что-то неразборчивое, мужчина проснулся. Затылком она чувствовала его тяжелый взгляд.

Когда утром в доме непривычно рано раздался стук в дверь, Эмма не сразу среагировала, подумав, что Реджина, с первыми лучами, решила навестить ее, чтобы извиниться. Видимо, женщина, так же как и Эмма, не сомкнула глаз в эту ночь.

Последние несколько дней, они с мэром были в ссоре, что не нравилось ни ей, ни Миллс, ни, тем более, Генри, но как еще она должна была отреагировать на предложение похоронить отца и дочь в соседних могилах?! Аргумент в семь месяцев шерифа не убедил, и она снова припомнила Дениэла, которого Королева "мариновала" не один десяток лет.

После ожидаемой пощечины, Эмма повторила, что никому не позволит отрезать им путь домой и, как ошпаренная, выскочила из офиса мэра.

Поэтому, когда Свон не открыла ему через несколько минут, Киллиан решил дать о себе знать иным способом - стуком железного крюка о металлическую дверную ручку.

Это возымело эффект: Эмма подскочила с кровати и бросилась к входной двери. Задержавшись всего на мгновение, она, побледневшая и растрепанная, наконец, отворила ее и, замерев, не могла поверить своим глазам. Живой, с уставшей, но такой родной улыбкой на лице, Киллиан оглядел ее с головы до ног, кажется, даже не заметив насколько женщина была непохожей на ту Эмму, которую он видел в последний день перед своим уходом.

-Свон...- произнеся ее имя с привычным придыханием, он шагнул вперед, заключив ее в объятия. Обхватив его шею, она поцеловала его так, будто желала самостоятельно вдохнуть в него жизнь.

Когда они устроились на диване, он рассказал о случившемся: о Пэне, Алисе, Миле, и ее сердце сжалось, видя с какой тоской и любовью он говорит о матери Роджерс. Ей ничего не оставалось, как дать ему немного времени, о котором он попросил, чтобы разобраться со своими чувствами и понять, как он хочет двигаться дальше.