Потерявшие солнце

Глава 116

Поднялся ветер.

С ревом пронесся он по улицам, хлопая ставнями и опрокидывая непрочные изгороди. Вырвавшись из лабиринта домов, он рухнул за дворцовую стену и принялся пластами срывать лежалый снег, поднимая его в воздух и утягивая водоворотом снежной пыли. Мертвенный холод полз по улицам и трогал уцелевшие стекла, оставляя за собой толстый слой инея. Длинные белые вихри поднялись к темным тучам, как сотни указующих перстов; иссохшие ветви с треском отрывало от стволов и тащило по обнажившейся стылой земле.

Ненадолго утихнув, ураган набрался сил и снова понесся вперед. Он врезался в стены дворца, заставив величественное сооружение содрогнуться от крыши до самых глубоких подземелий. Деревянные резные рамы с жалобным треском сложились внутрь, осыпав пол осколками и впустив в залы обжигающий холод.

По полу заклубилась пыль пополам со снежной крупой. Ледяной поток забирался под одежду, оставлял иней на ресницах и срывал пар с приоткрытых губ.

Срок жизни мира велик настолько, что человеческий разум не в силах объять и осознать его протяженность. Целые народы, страны и континенты зарождаются и исчезают, когда приходит их черед, но для мира все это не имеет никакого значения. Его покрытая шрамами шкура переживет тысячи тысяч таких потрясений, прежде чем треснет и впустит вовнутрь огромное ничто, непознаваемую пустоту, и тогда настанет конец и ему. Всему приходит конец, но этот мир был юн и жесток, и жаден, и яростен, и он не желал сдаваться без боя. Незримые трещины зарастали и раскрывались снова, глубинный стон пятнал разрывами облака, а небо становилось тонким и прозрачным, как ветхая ткань. За ней притаилось не зло, но безразличие.

Не было у пустоты злобы или желания уничтожить. Она искала пути, как река прокладывает себе русло. Непрочные миры – как треснувшие сосуды: до поры кажутся целыми, но разлетаются на части от любого неловкого прикосновения. Пустота была водой, которая понемногу стекала в этот сосуд и готовилась разорвать его в клочья.

Ши Мин подхватил тяжелый клинок. Мерцающее лезвие жадно тянулось к Цзыяну, к бледной коже горла. Оно исходило ликованием и горячим, безрассудным желанием причинять боль; эту жизнь меч выпивал бы по капле, бесконечно долго растягивая чужие страдания

Рукоять пульсировала болезненным жаром, но оставалась единственным источником тепла среди выстуженных стен. Это тепло ласкало ладони, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Неосознанно Ши Мин крепче сжал руки, чувствуя в глубине металла ниточку пульса.