Екзоцист Никита Берг и Детектив Роменский

45 частинка)))

Почему природа так красива? Особенно, когда смотришь на неё из движущегося окна. Почему стараешься запомнить каждый пейзаж, за который цепляется душа? Да цепляется она так крепко, что все мысли просто куда-то деваются, ты смотришь и смотришь, и смотришь на эти подвижные картинки. Кажется, в мире сейчас так всё спокойно…

      Из-за стены сдавленный стон. Как будто горло сжалось, и получается только кряхтение, но ты ещё можешь дышать. Всё спокойствие, которое только что подарила Никите природа, смылось со скоростью звука, куда-то в пятки, вместе с сердцем. С какой-то нервозностью он слушал следующие секунды.

      И вот ещё, но в сопровождении ещё какого-то звука. Нельзя было понять, что и где происходило, но вот дальше был звук, который невозможно было перепутать ни с каким другим: упал рулон туалетной бумаги, отскочил от пола и немного покатился вперёд, достав до двери.

      Никита вдруг припал ухом к стене, за которой был туалет. Никакого больше шуршания, никаких больше шумов, кроме ритмичного постукивания под полом.

      — Miko miaƒe luvɔwo nu. Miko miaƒe luvɔwo nu… — повторялась странная речь. Никита не понял ни слова, но был уверен — это какое-то заклинание. У него у самого такие есть, но только на латыни и шведском.

      Парень встал с кровати, вышел в коридор. Там ничего примечательного не было, никто не выходил из купе. За окнами были тёмные пятна, переливавшиеся от явного леса до просто какой-то масляной мазни. Он повернул голову налево, была тишина. Никаких сдавленных звуков и бормотаний.

      Никита резко подался вперёд и дёрнул за ручку туалета. Дверь без какого-либо сопротивления открылась. Туалетный рулон выкатился в коридор.

      К нему спиной стоял мужчина, его попутчик. Перед ним на туалете сидела обезображенная девушка с голубоватой кожей. С её лица на пол капало что-то прозрачное, прямо от туда, где тёмные пальцы касаются головы. От всего её тела исходило какое-то лёгкое сияние, кожа разваливалась на частички и, превращаясь в пыль, растворялась в воздухе.

      Он не обернулся, продолжая говорить эту причудливую мантру. Миф в его руках был сиреной, она пыталась закричать, но на горле были видны следы удушья, пусть на ней ничего и не было, и наружу вместо красивого и отчаянного пения выбрызгивались стоны и кряхтения.

      Никита ужаснулся от этой картины. Он слышал, что есть способ отправить миф туда, откуда пришли все, но неужели он так жесток?