Три дня спустя.
Тихий стук заставил Чоу Лицзы отставить чайную чашку и повернуть голову в сторону двери. Стук повторился ещё два раза, прежде чем парень с тяжелым вздохом поднялся и медленно подошел к двери, открывая её.
Тан Цзэмин, стоящий на пороге с опущенной головой выглядел бледным и измученным. Его покрасневшие глаза шарили по светлому подолу халата парня несколько долгих секунд, прежде чем он хрипло спросил:
– Можно войти?
Чоу Лицзы вскинул бровь и улыбнулся:
– Это ведь не мой дом, – помолчав немного, он открыл двери шире, выдыхая: – Но Сяо Вэнь всегда рад тебе, поэтому проходи.
Тан Цзэмин коротко кивнул и переступил порог.
Чоу Лицзы отвернулся и медленно побрел в сторону софы, с комфортом располагаясь меж ярких подушек и вновь подхватывая чайную чашку. Мальчику, топтавшемуся где-то за его спиной, сесть он не предложил.
Проведя рукой по мягкому атласу, он улыбнулся. Сяо Вэнь не соврал – он действительно сшил несколько ярких подушек, приятных на ощупь.
Через несколько минут тишины Чоу Лицзы спросил:
– Зачем пришел?
Губы Тан Цзэмина дрогнули, когда он вышел из-за спины парня. Моргнув покрасневшими глазами, он потер ушибленную скулу, на которой виднелся кровоподтек, и сказал:
– Мой ифу, он...
Его глаза подернулись пеленой слез и растерянности. Чуть отвернув голову от парня и тяжело сглотнув, он хотел было продолжить, но его прервал Чоу Лицзы:
– Твой ифу напал на меня. Если ты пришел извиниться за него, то трехдневный срок к этому не располагает, ты так не думаешь?
Мальчик опустил голову и судорожно вздохнул, прежде чем продолжить:
– Мне кажется, он сошел с ума.
Чоу Лицзы медленно перевел голову к ребенку и хмыкнул:
– Сяо Вэнь сказал то же самое.
– ... В тот день я хотел узнать у него, что случилось. Я всё продолжал расспрашивать его, а он молчал всю дорогу. А когда мы вернулись домой, – Тан Цзэмин закашлялся и прикрыл рот бледными пальцами.
Чоу Лицзы поджал губы и с раздражением выдохнув, нащупал рукой вторую чашку, наливая в неё теплый чай. Парень не предложил её, однако мальчишка сам подхватил чашку и тут же осушил, утираясь рукавом.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо
Любовные романыХудшее, что по мнению Лю Синя он когда-либо делал - это когда он, ведомый своим любопытством, перелистнул в конец странной книги, желая узнать концовку истории. Каково же было его удивление, когда он узнал, чем всё закончится для того мира. Худшее...