Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Глава 48. Человек

Следующие два дня в Яотине шел мокрый снег.

Взяв промасленный зонтик персикового цвета с нарисованными на нём двумя цветущими ветвями, Лю Синь направился в «Хмельной соболь».

Прикупив по дороге из лавки лекаря пару коробочек со сладостями для Ма Жуши, Лю Синь поспешил на улицу, на которой теперь жили все его друзья.

Они знали и о его переезде, но всё никак не могли найти время, чтобы навестить его.

Целыми днями Лю Синь работал с Сяо Вэнем над созданием Бедового льва. А уже вечером в «Хмельном соболе» собирались все городские торговцы, отрезая возможность владельцам насладиться компанией друг друга и провести вечер так, как им хочется.

Предыдущий хозяин таверны и самой большой в городе винодельни – дядя Шуя Ганъюна, спешно покинул город в первые дни, сваливая всё дело на плечи своего племянника.

Сам мужчина не жаловался, ведь от его дяди всё равно было мало толку. Тот только и делал, что снабжал дома куртизанок бесплатным вином за возможность полюбоваться их ножками и послушать комплименты о своей щедрости несколько вечеров.

Когда Шуя Ганъюн стал главным в своей теперь таверне – а отдавать её обратно дяде он и не думал, – порядки здесь также изменились.

Если раньше мужчина лишь номинально числился владельцем, не смея всерьёз причинять вред посетителям, которые отказывались платить или дебоширили, то теперь, на правах хозяина, он мог спокойно пустить в дело свой веер со стальными лезвиями.

Лю Синь уже видел несколько человек в этой самой таверне и в городе с рваными шрамами на лице. Теперь попритихшие, они смирно пили своё вино, лишь изредка вступая в перепалки.

Веер тот, кстати, тоже претерпел изменения: ранее расписанный похабщиной и бранью посылающей далеко и надолго, теперь на нём красовались персики и сливы, запах которых витал на втором этаже.

С лёгкой руки Ма Цайтянь преобразились не только жилые помещения в провонявшей вином таверне, но и сам мужчина.

Едва увидев её, Шуя Ганъюн враз прятал свои стальные лезвия как в веере, так и в глазах, всегда обнажая их в сторону тех, кто посмел сказать в её адрес хоть одно не угодное слово.

Парочку таких особо языкастых он чуть не прикончил, когда те, завидев лишь тень помощницы Дун Чжунши в таверне, стали выкрикивать в адрес женщины оскорбления и ругательства.