Лю Синь едва мог вздохнуть из-за тяжести на груди и боли в ногах, на которые запрыгнула огромная птица. Топчась по ним и взволнованно клёкоча, Байлинь хлопал крыльями, словно в попытке обхватить ими всё его тело и обнять. Гарпия взволнованно переступала лапами и никак не желала успокаиваться под руками не менее взволнованного Лю Синя, чувства в котором были похожи сейчас на самую настоящую бурю из мешанины радости, страха и сожаления.
Тело Байлиня мелко подрагивало, отчего Лю Синю казалось, будь этот зверь человеком, то уже зашёлся бы в плаче. Также громко, горько и обвинительно, чтобы продемонстрировать всю свою боль от тяжёлой разлуки и радость от долгожданной встречи.
Глаза обожгло жаром, когда Лю Синь наконец-то уловил момент и прижал к себе птицу.
– Чшш... – тихо прошептал он, поглаживая её большой клюв в попытке утешить, почти утыкаясь в него своим носом.
Глаза птицы напротив были практически полностью затоплены чёрным пульсирующим зрачком, что выдавало её чувства даже после того, как она послушно замерла под чужими прикосновениями.
Байлинь не отрываясь смотрел на него какое-то время, после чего ткнулся клювом в маску, словно прося её снять, и вновь выжидательно уставился на него во все глаза.
Прислушавшись к звукам снаружи, Лю Синь выдохнул и поддался безмолвному уговору.
Когда маска была снята, Байлинь тут же уткнулся головой ему в щёку и тихо заклёкотал, вновь мелко задрожав.
Сидя на полу и поглаживая огромную дрожащую птицу, Лю Синь глубоко дышал, балансируя на грани того, чтобы самому не поддаться чувствам и не разрыдаться. Жжение внутри опаляло всю грудь и подкатывало к горлу комом, а тоска вместе с радостью всё же пролились с глаз несколькими дорожками слёз.
– Прости, Байлинь, – хрипло сказал он, перебирая птичьи перья на голове. – Прости.
Спустя некоторое время немного успокоившись, Байлинь проворковал ещё пару раз, прежде чем отстраниться и заглянуть в его лицо. Словно вспомнив что-то, он взволнованно кликнул и подцепил уголок халата Лю Синя, потащив его за собой к двери.
Тут же поняв, что именно хочет сделать огромная птица, Лю Синь сел на колени и развернул её к себе.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо
Любовные романыХудшее, что по мнению Лю Синя он когда-либо делал - это когда он, ведомый своим любопытством, перелистнул в конец странной книги, желая узнать концовку истории. Каково же было его удивление, когда он узнал, чем всё закончится для того мира. Худшее...
