Эволюция демонов 魔物の進化 (Akuma no shinka).

Странная бабушка

Я шагал размеренно и непринужденно, наблюдая за жителями деревни, которые казались новой книгой, имеющей много интересного. Они активно жестикулировали и говорили ровно и чётко, будто стая волков (狼, ōkami, «волк»), живущая вместе. Моё внимание привлекла бабушка, единственная молчавшая, как поверхность озера (湖, mizuumi, «озеро»). Она целеустремлённо смотрела на белый цветок (花, hana, «цветок») с дырочками, похожий на снег после дождя. Его аромат не просто приятен и нежен, он погружал её в поток, в котором она и её внутренний мир становились одним целым, как инь и янь (陰陽, in'yō, «инь и янь»). Я подошёл к ней медленно, как кошка (猫, neko, «кошка»), подкрадывающаяся к добыче. Когда нас разделял один шаг, она резко обернулась, смотря на меня с проницательностью дьявола (悪魔, akuma, «дьявол»). Я растерялся, но смог вымолвить несколько слов.

— Извините за беспокойство... — сказал я, мой голос дрожал, как осиновый лист (葉, ha, «лист»).

Её лицо тут же изменилось, натянув широкую улыбку, заставив морщины (しわ, shiwa, «морщины») на щеках образовать полукруг. Я обрёл чувство, будто меня взяли в кольцо.

— Печальненько, ты не отсюда, не знаешь украинский. Печальненько, что твой голос слабый, как у новорождённого демонёнка (悪魔の赤ちゃん, akuma no akachan, «демонёнок»). Лишь я могу уничтожить твою печаль, подобно камню (石, ishi, «камень»), упавшему с высоты, и раздавлю её, — сказала бабушка. Её желто-синие глаза (目, me, «глаз»), имели форму полумесяца (三日月, mikazuki, «полумесяц»). Она терла руку об руку, когда говорила своё любимое слово, как ребёнок (子供, kodomo, «ребёнок»), топчущий на месте в ожидании спустить нужду.

— Я печален, потому что появилось много членов нашей группы. Каждый из них уникален, а я растворяюсь между ними, как маленькое облако (雲, kumo, «облако»), которое затмили большие серые тучи (雲, kumo, «тучи»). Что же мне делать... — мой голос прерывался всхлипами от накатившихся слёз. Казалось, я впервые ощутил беспомощность и отчаяние.

Бабушка подняла свою большую морщинистую руку, вены на ней были в форме различных иероглифов, как будто её рука служила листом (葉, ha, «лист») для писателя. А сверху острые, как лезвие катаны (刀, katana, «катана»), шипы (棘, toge, «шипы») были чёрные, как небо (空, sora, «небо») после заката. Каждый из них имел странную форму: некоторые имели несколько шипов сверху, а другие были кривыми, как неудачная работа плотника (大工, daiku, «плотник»). Последние, закрученные в спираль, имели некую силу, которая точно обнимала меня, когда она положила свою руку на мою голову. Она была большой, как рука гиганта (巨人, kyojin, «гигант»), выделяющаяся на фоне других её конечностей, как белая ворона (白いカラス, shiroi karasu, «белая ворона») среди чёрных. Она потрепала меня по голове и сказала с добротой: