Другая жизнь. Книга судеб

Том 1 Глава 25 Чистое стремление. Часть 3

***

Лань Чжимину казалось, что он снова совсем ребенок. Не тот даже, каким был, а каким лишь хотел, и так и не смог побывать. Он сидел на коленях у человека. Даже зная сейчас, кто он, Лань Чжимин не мог про себя назвать Вэнь Нина иначе, как человеком.

Призрачный генерал. Кажется, так его прозвали за невероятную силу. Шепотом и с опаской как-то раз говорили, что он может разорвать заклинателя голыми руками, почти не напрягая при этом мышц, способен сворачивать горы и вырывать деревья с корнями. Вероятно, он и правда был сильным.

Когда Вэнь Нин поднял его на руки, действительно казалось, что ему это вовсе ничего не стоило. Наверное, он даже вообще не знает усталости. Но все же. Говоря с ним, юноша никак не мог почувствовать в нем ни озлобленности, ни холодного дыхания смерти, ни какой-либо иной Тьмы, о которой старались пореже говорить даже взрослые.

Предупреждали, мол, Тьма подкрадется исподволь, незаметно опутает — и вот, ты в сетях. Но если Тьма — это говорить просто и искренне, несмотря на запреты, то его сердце и впрямь привлекала подобная Тьма. Обсуждение других было в ордене Лань под запретом. Осуждаешь за спиной, значит бесчестен сам.

Лань Чжимин понимал справедливость этого. Правильно говорить с человеком в глаза и лично. И все же это ведь касалось только осуждения. Но, увы, в частности, в исполнении правила всегда немного искажаются.

Лань Чжимин же любил наблюдать за людьми, ему хотелось говорить с ними о них или с другими о них. Иногда он видел их ошибки или даже просто огрехи, небольшие недочеты. Ему казалось, что все хотят стать лучше, все хотят знать о себе больше, и, если сказать о своем наблюдении аккуратно, — то это лишь участие, а не стремление посмеяться или тем более оскорбить.

Но ему в некоторой мере не повезло. Мальчики, с которыми он жил рядом и больше общался, были довольно гордыми, иные напротив — более легкомысленными. Лань Чжимин же не проявлял упрямства и, решив, что, вероятно, люди — весьма непонятные создания, он перестал пытаться говорить с ними о том, что хотел обсудить сам, уступая другим инициативу.

Он действительно был очень послушным, сдержанным и тихим. Дисциплину он не нарушал почти никогда. Еще совсем маленьким, он мало интересовался игрушками, мечтал об оружии и тренироваться. Если поиграть собиралась небольшая компания, он любил это и охотно участвовал. Но наедине с собой, он никогда не играл. Рано научился читать, чтобы извлекать пользу хотя бы из этого. А после, когда пришло время, тренировался отчаянно и даже сверх всякой меры, так, что воспитателям и учителям пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить его: подобным образом действовать не следует. Отдельно их поражала ярость и сила, таящиеся в таком тихом ребенке и в его, на вид еще совсем слабых, руках. Однако, с помощью регулярных медитаций проблему решили. По крайней мере, от его действий никто не пострадал. И даже после того, как недавно он бросил в шисюна нож, и получил за это строгое наказание, мало кто мог припомнить теперь, как совсем ребенком он сломал о меч Учителя Лань свое тренировочное оружие.