Я пыталась выманить у Гермионы сигаретку, но та решительно отказывала мне.
- Ты вышла из комы, в которой провела целых три месяца, две недели назад и просишь о чем? О сигаретах! - рассердилась она как-то сильно, когда я в очередной раз начала просить ее о такой маленькой услуге. - Да как так можно! Ты могла потерять руку, могла остаться инвалидом до конца своих дней, ты могла умереть в конце концов!
Я думала, что Гермиона сейчас расплачется, поэтому извинилась за свое ужасное поведение, обещала, что такого больше не повториться, а потом попросила ее принести мне немного апельсинового сока. Мне правда захотелось его, я не пыталась занять ее чем-то.
Она ушла.
Я задумчиво посмотрела на правую руку, которая была укушена. Будь я намного осторожнее, то не потеряла бы три с половиной месяца на то, чтобы просто попытаться жить. Я любила жизнь, но ненавидела просто существовать. А в данным момент я существовала. Мое тело оправилось от яда, разум был почти восстановлен, но мне не разрешали подниматься с кровати, делать что-то самой и отобрали палочку.
- Люди гибнут, потому что я не пытаюсь сделать хоть что-то против Волдеморта! - как-то горячо сказала я Ремусу.
Тот в ответ, нахмурившись, бросил:
- Ты уже сделала что-то против Темного Лорда. Тебе мало?
Я промолчала, буравила его взглядом. А потом отвернулась, поджав губы.
Гермиона вернулась со стаканом сока. Я поднялась, удобно села и принялась попивать кисловатую жидкость, представляя, что это вино. Мне нельзя было ни алкоголь, ни наркоту, ни курить, ни покуривать. Это было правильно, ведь я только-только пришла в себя. Но все равно хотелось. Наркоту, кстати, можно исключить.
Я краем глаза посмотрела на расставляющую что-то в сторонке подругу. Для Гермионы этот год был еще хуже, чем для меня. Она стерла память родителям, ее парня убили, а ее саму изнасиловал оборотень. Она хотела убить себя. И ее лучшая подруга, горе-героиня, чуть не сдохла у нее на руках.
Я восхищалась ею. Гермиона сильная. Очень сильная. Не каждый сможет попытаться начать жить заново после такого ужаса.
Допив сок, я хотела подняться и поставить его на тумбочку, но Гермиона мигом подошла ко мне взяла стакан и поставила его на тумбочку сама.
- Ох, да, я такая хрупкая, прямо как фарфор, вообще встать не могу, пошевелить и дыхнуть без вашей помощи, - злобно проговорила я, закатывая глаза. - Я могу все делать и сама.
- Я знаю, - мирно ответила Гермиона.
- Тогда зачем ты это делаешь? - искренне возмутилась я. - Думаете, раз уж я не смогу нормально двигаться, то перестану думать там, делать что-то, да?
- Ни в коем случае.
От ее миролюбивости хотелось кричать, но я только сжала зубы. Нельзя, Поттер. Нельзя.
- Тогда дай мне ручку и бумагу, я хочу кое-кому написать, - велела я. - Раз уж вы решили побыть моими домовыми эльфами, то пусть так и будет.
Гермиона оскорбилась из-за этого обращения.
- Ты что, не считаешь домовых эльфов такими же равноправными...
- Я считаю, что домовые эльфы - это домовые эльфы, ничего с этим не поделаешь, - грубо ответила я. - Прости, я просто устала от вас всех. И от вашей заботы.
Грейнджер только хмыкнула в ответ. Дав мне то, что я просила, она собиралась уйти, но я ее остановила.
- Ложись рядом, - смело предложила я. - Да брось, Грейнджер, тут поместится целых две квиддичных команды. Ложись.
Немного помявшись, она все-таки присела на край кровати. Я внимательно смотрела на нее.
Вздохнув, Гермиона скованно улыбнулась и легла на самый край. Раньше она просто отказывалась и поспешно уходила. Я взяла ее за руку. Она сначала вздрогнула, попыталась убрать руку, а потом слабо сжала мою ладонь.
Говорят, что после насильного полового акта жертвы долго не могут привыкнуть к прикосновениям. Я хотела, чтобы Гермиона поскорее поправилась. Я хотела, чтобы с ней этого не случалось. Но, к сожалению, это было не в моей воле. Я не успела, не успела, черт возьми.
- Я хочу написать письмо Дэну, - беспечно сказала я. - Поможешь мне?
- Ты прольешь чернила.
- Ты просто не видела, как я домашку делаю, когда с утра вспоминаю о ней и при этом мне лень вставать.
- Представляю, - усмехнулась Гермиона, немного, совсем чуть-чуть расслабившись. - И как ты начнешь?
Я в красках описала ей начало своего письма. Это выглядело примерно так: «Здарова, брателло! Я за время нашего не-общения тут слегка умерла (у меня сердце остановилось, но сейчас оно, уверяю тебя, бьется) и впала на три месяца в кому. Со мной носят мои домовые эльфы (т.е. близкие друзья). Как там твои делишки? Подружку нашел? Или продолжаешь разговаривать с какой-то девах из своих шизических фантазий? Ну, у меня все в порядке. Тут только война за порогом, меня ищет убийца-зоофил и я, кажется, скоро стану сестрой (т.е. у моего опекуна родится ребенок, а значит, он/она моя сестра/брат). А так все вообще круто, классно. С любовью, Кукушка».
- Теперь понятно, почему с тобой общаются только шизики, - выдала наконец Гермиона.
Мы расхохотались.
Гелла залетел в мою комнату, сверкая белоснежной улыбкой, растрепанными волосами. Вид у него был счастливый. Нет, не так. Вид у него был СЧАСТЛИВЫЙ.
- Кто-то умер? - сразу же спросила я, отрываясь от новой книги Дэна про роль левого полушария мозга в нашей жизни.
Он покачал головой.
- У МЕНЯ РОДИЛИСЬ БЛИЗНЕЦЫ!
Я слегка оглохла от его возгласа. Моргнула. Еще раз.
- Что? - тупо переспросила я.
Гриндевальд мигом полетел ко мне, вытащил из кровати в одних пижамных штанах и мятой футболке и покрутил, прижав к себе. Я смеялась. Я рада. Очень рада.
А потом он чмокнул меня в щеку.
- Девочка и мальчик. Реджина и Герман. Звучит, да? Реджина Гриндевальд и Герман Гриндевальд. У нас, Гриндевальдов, в семье такая традиция, я имею в виду, что у нас все называют наследников именем, начинающимся с «Г». А у меня двое детей родились, за это выпить надо. Тебе коньяк или вино?
У меня от его быстрой болтовни едва ли голова не закружилась, но я улыбнулась и попросила только бокал вина. Как-никак бухать еще нельзя.
Гриндевальд затащил меня в кабинет Альфарда, достал из-за картины бутылку вина, огневиски и коньяка. Притащился Бессмертный с самогоном.
Пошла потеха.
- Чт... ик.. об дети у т-тебя... ик... были зд-доровы, - кое-как проговорил Колька, уже бухой от души. - Жену ты, это... ик... главное, это, не оби... ик... жай. А то я зн-наю, какой ты... ик... козел, белобрыс-сая ты...
Он не договорил и свалился под рабочий стол Альфарда.
Мы с Геллой, менее пьяные, заржали.
- Стакан, падла, уронил, коньяк разлил, - недовольно проговорил Гриндевальд. - Вот если бы не бухал до этого, то продержался бы дольше нас с тобой.
Я рассмеялась еще раз.
- И все равно, - пьяно проговорил Гелла. - Неправильно это. Твой женишок притащился и ты сразу очнулась. Прямо сказка какая-то! Не верю я в сказки.
- Он мне не женишок. И почему сразу в сказке? - возмутилась я.
- Потому что, - буркнул Темный Лорд и отпил еще огневиски, смешанный с бурбоном.
Я закатила глаза.
- Знаешь, не бывает так. Ты очнулась, когда приперся Мракс. Вернее, я его пропустил, - скривился Гелла. - Я думал, ему стоит попрощаться. А он тебя оживил. Это хорошо, ты ничего не подумай, но это как-то странно. И потом он исчезает.
- Он просто занят, - пытаюсь я оправдать Тома. - Знаешь, когда у тебя рядом психический нездоровый...
- Тебе лично Мракс об этом сказал? - напрямую спросил Геллерт. - Письмо оставил? Не-ет, по глазам вижу. Все. Я не хочу об этом разговаривать.
Меня так и подталкивало сказать, какой он придурок и вообще это он начал разговор.
Преспокойно допивая свою бурду, Гелла улыбнулся и снова проговорил что-то о своих детях.
Я загрустила, вспомнив, что мой "женишок" и правда больше не появлялся.
И правда.
Не сказка все это.
Никакая, черт возьми, не сказка про Белоснежку.
Почему-то мне вспомнились Ромео и Джульетта.
Да, вот это подходит больше.
Я залпом выпила весь стакан с такой же бурдой, как и у Геллы, и ушла в свою комнату, сказав, что чертовски устала.
Я и правда устала. Очень сильно.
- Ты будешь крестной моих детей! - крикнул напоследок Гелла.
Вот это заставило улыбнуться.
