Гермиона была взволнованна, потому что то, что мы собираемся сделать не только противозаконно и опасно, но и до жути страшно. Не каждый готов грабить Гринготтс, банк, в котором безопасность и деньги - на первом месте. Плевать на жизнь человека, на свободу и закон. Только деньги и их безопасность.
- Если нас поймают...
Я успокаивающе улыбнулась.
- Нас не поймают, - говорю я спокойно и уверенно. - Нас не поймают, потому что мы чертовски умные и вообще, знаешь, мы обманем эту систему, сопрем все, что нужно, и свалим.
Она поверила, сомневаясь и кусая губы.
- Главное не выдать себя, - продолжаю я еще спокойнее. - Если они поймут, что я не Лестрейндж, а ты - не Малфой, то можно заранее заказывать гробы.
Последнее заявление было чистейшей правдой. Я не стеснялась, говорила правду и была совершенно спокойна. Достав сигарету, я закурила, выпустила дым и прикрыла глаза.
- Ты бледная, - заметила Гермиона, сидевшая напротив меня. - Очень бледная.
Я чуть улыбнулась.
- Мы планируем ограбления банка, в котором еще никто ничего не украл, конечно, я волнуюсь.
Я слегка слукавила насчет этого, но то ограбление не считается, так как это все подстроил Дамблдор.
Да, не считается.
Я выдохнула дым.
- Знаешь «Богемскую рапсодию»? - спросила я убийственно-спокойным тоном. - Эту песню обожал Сириус. У него была целая комната поклонения для группы, там эта песня занимала особое место. «Я не желаю умирать, и иногда мне приходят мысли о том, что лучше бы я и не рождался». Его любимые строчки. Он еще любил «We Will Rock You». «Дружище, ты молодой парень, очень крутой. Кричишь на улице, когда-нибудь ты сразишься со всем миром».
- Красиво звучит, - согласилась Гермиона. - А какая твоя любимая группа?
Я пожала плечами.
- Они мне все нравятся. Каждая по-своему.
Как быстро мы переходим от темы ограбления банка к обсуждению рок-групп. Аж смеяться охота. Я посмотрела на свою татушку на левой руке. Шлюха с похабно высунутым языком. Очень красиво. Насмешливо.
- Если выживу, добавлю еще и «Suck my dick bitch», - решила я. - Такими жирными буквами. Чтоб красиво было.
Гермиона неодобрительно покачала головой, заламывая перед собой руки. Теперь у нее появилась такая привычка. Каждый раз, когда она начинала думать о плохом, то заламывала руки, кусала губы и выглядела глубоко потерянной.
- Я никогда не полюблю, - сказала мне как-то подруга, когда я опять завалилась к ней в постель, чтобы полежать с рядом с ней. В такие ночи мы не спали, пялились в потолок и шепотом делились самым сокровенным. - Никогда не полюблю никого также сильно, как его.
Я тогда только прикрыла глаза и молча согласилась.
- Ты - мой человек, - сказала я совершенно серьезно после ее признания. - Какая бы хуйня в жизни не произошла, я хочу, чтобы мы оставались верны друг другу. Похоже на чертову клятву у алтаря, но это намного, намного круче. Для «и в горе, и в радости» не обязательно быть в браке, достаточно просто быть друг у друга. Ты - мой человек. Если мне будет херово, то я приду к тебе в любой день и ночь, мы сядем с бутылкой виски и будем бухать. Если тебе станет херово, я подойду к тебе, обниму и мы будем все равно бухать, потому что без этого никак.
Гермиона тогда повернула голову, улыбнулась так широко, так, как уже давно не улыбалась. Смотрела блестящими от слез глазами.
- Мне поклясться на мизинчике? - спросила она, хихикнув.
Я с серьезным лицом протянула ей мизинчик и мы скрепили наш договор.
Сейчас это вспомнилось особенно ясно.
Я достала бутылку виски и, сделав большой глоток, протянула ей бутылку. Гермиона не удивилась и с готовностью отпила.
- Для «и в горе, и в радости» не обязательно быть в браке... - хрипло начала она.
- ...достаточно просто быть друг у друга, - закончила я и достала другую сигарету.
И когда Гермиона попросила дать ей попробовать, я только улыбнулась и покачала головой.
- Только один раз, милая, - строго сказала я. - Среди нас двоих я - гангстер, а ты - монашка.
Она закашляла с непривычки.
- Звучит... как слова... из какой-то песни... - прокашляла Гермиона.
- Это не песня, а наша жизнь, - мрачно проговорила я. - Все давай сюда, а то сейчас задохнешься
