- Эмилия? Эмили?
Я не верила, что вновь что-то слышала. Но это было так. Я дышала, слышала, чувствовала. Чувствовала теплое одеяло на моем теле, чувствовала противный запах зелий и чувствовала, что мне в руку ткнули иглу.
Но я не могла понять, что происходит вокруг меня. Я дышала, чувствовала и слышала, но не могла открыть глаза, сказать хотя бы что-то и лежала неподвижно. Как бревно.
Как дурацкой деревянное бревно.
Чьи-то руки погладили меня по голове, нежно касаясь кончиками пальцев волос и кожи головы.
- Моя бедная девочка, - прошептала... Андромеда. Надеюсь, это была она. - Зачем ты туда пошла? Ну зачем?
Кажется, в ее голосе звучали слезы. Она плачет? Или держит себя в руках?
Мерлин, как трудно думать о том, чего не видишь.
- Орден уже собирался спасти Гермиону... Грюм уже был там... Что ты наделала?..
Да, это была Андромеда. И да, она плакала.
Мне хотелось утешить ее, хотелось обнять ее и сказать, что я жива. Что ей не нужно плакать.
- Сириус бы меня не простил, - всхлипнула Меда. - Он бы убил нас всех из-за того, что не успели, не спасли тебя, Эмили. Он так тебя любил... Так сильно тебя любил...
О, это я знала. Я знала это.
И если бы я могла заплакать, то я бы заплакала.
Сириус умер. Умер, и я ничего не могла с этим поделать.
Если бы я умерла в тех подземельях, то могла бы быть рядом с Сириусом. Быть рядом с родителями. Быть рядом с... с Мередит.
Но я здесь, недвижимая и почти мертвая. Хочется кричать и плакать, но я не могу. Не могу даже шевельнуться.
- Мерлин, Эмили, ты же почти мертва! - прорыдала вдова. - Мы смогли тебя откачать своими силами, но ты не очнешься, потому что не дышала... Когда тебя принес Грюм в Блэкшир, ты не дышала, я думала ты умерла... А Гермиона с Ремусом тебя откачали. Ты задышала, но так и не очнулась...
Интересно, зачем она мне все это говорит? Думает ли, что я все слышу? Хочет ли, чтобы я на последнем ее слове, когда она полностью сдалась, чудесным образом распахнула глаза? Или просто вымаливает душу почти покойнице?
Стук, громкий и мощный. Скрип. Стук. Прерывистых вдох.
- Мистер Грин...
- Выйдете.
Голос Геллы я бы узнала из тысячи. Он был громкий, до боли знакомым и родным.
- Но...
- Выйдите.
Прозвучало как приказ. И Андромеда послушалась, если судить по ее коротким, едва слышным шажкам. Дверь (если это была она) тихо скрипнула. Стук.
Громкие шаги. Мою руку пленили теплые ладони.
- Какая же ты дура, принцесса, - тихо сказал Геллерт. - Ты такая дура.
Не в бровь, а в глаз, дорогой мой.
- Знаешь, ты похожа на покойницу. У тебя кожа такая мраморная, прямо с твоей идиотской прядью сливается. Губы такие яркие-яркие, прямо красные. Знаешь, Бессмертный мне как-то сказку рассказывал про... про Белоснежку. Она была красавицей, откусила яблоко, подарок злой королевы, и заснула. А потом пришел прекрасный принц и спас ее... Спас, да.
А меня кто спасет? Мерлин?
Никто меня не спасет, Гелла.
Я уже почти мертва.
- Не умирай, прошу тебя, - прошептал он едва слышно. - Не смей умирать. Не после того, что произошло, Эмилия. Ты выжила. Ты - Девочка-Которая-Выжила, ты моя... моя дочь. Пожалуйста, Эмили, принцесса, родная моя, не умирай... Прошу тебя... Эмили...
И Геллерт Гриндевальд заплакал, прижимая мою ладонь к своим губам, повторяя бесконечное «не умирай».
Он любит меня, любит. И я люблю его.
Мне хочется бороться с этим, но я не знаю, как именно с этим бороться. Я пытаюсь дотянуться до его мыслей. Пытаюсь сказать ему, что я жива, все слышу... Но натыкаюсь только на закрыто пространство, созданное моим разумом, чтобы сберечь то, что осталось от меня самой.
Вот бы провести рукой по волосам Геллы и сказать ему, что все будет хорошо. Вот бы увидеть веселые искорки в его разномастных глазах. И я хочу, чтобы он улыбнулся.
Но я не могу.
Я делаю рывок, хочу протянуть руку, хочу, чтобы она шевельнулась.
Но не могу.
Я не могу даже пошевельнуться.
А потом все затихает. Я ничего не слышу. Я ничего не чувствую.
И есть только мои мысли, в которых я сижу в углу черной-пречерной комнаты и плачу от безысходности.
Есть только я.
Только я одна.
