Реакции Токийские Мстители

Кен Рюгудзи

— Да сколько можно, блять! — Доракен, казалось, готов был сойти с ума. Зачем он согласился играть в карты, если заведомо знал, что проиграет? Он уже устал делать массаж борделевским девочкам, но единственное, что подслащало горький вкус проигрыша, так это то, что проиграл он тебе, что обещало не закончиться одним лишь массажем. С самого начала ваших отношений ты знала о месте жительства Доракена. Было бы странно утаивать от тебя этот факт, чтобы потом ты услышала от очередной подружки, что твой парень под заход солнца весело шагал по красному кварталу. — Презервативы есть? — пихнула Рюгуджи под бок знакомая, пока ты не видела. — Отстань, — Кен цокнул, но тут же добавил: — Есть. — Тогда удачи, малыш, надеюсь, учить тебя не нужно? — для них всех парень был почти что младшим братом, так что не поддеть его было бы самым настоящим смертным грехом. Парень решил ничего не отвечать, а только подошел и взял тебя за руку, направляясь в свою комнату. Массаж? Отлично. Узкий коридор был залит мягким красным светом для атмосферы, но получалось из рук вон плохо. Хотелось спать, а не заниматься сексом. Как только дверь в комнату Доракена закрылась, ты присела на его кровать в ожидании. Все вокруг только и говорили о сильных руках Рюгуджи и его способностях к массажному искусству. Он мог бы на этом неплохо зарабатывать. — Приступим? — предвкушение и уставшие мышцы напоминали о своем присутствии. Развернувшись к парню спиной, ты выпрямилась и попутно расстегнула несколько пуговиц рубашки, оголяя плечи. Теплые руки коснулись нежной шершавой кожи, гладя открытые участки. Очи прикрылись сами собой, а голова едва запрокинулась от контраста температур. Ты положила свои руки поверх его кистей, на мгновение замирая. Под своими ладонями ты чувствовала каждую вену, каждую выпирающую кость на рельефной руке Доракена. Ты никогда не проявляла равнодушия к мужскому телу, интересуясь многими его аспектами, но руки Кена были чем-то, что особенно привлекало внимание, не давая возможности отвести взгляд от длинных пальцев и кучи мелких шрамов, которые он приобрел во время потасовок. Доракен со всей серьезностью следил за сменой эмоций на твоем личике. Сам он не был наделен подобным глубоким эмоциональным спектром, ограничиваясь лишь глубокой злостью, почти искренней радостью и гранитным выражением лица. Либидо Доракена колебалось от нуля процентов до десяти сотых, но иногда погрешность давала о себе знать, и его руки начинали скользить туда, куда посторонним вход воспрещен. Как сейчас, например. Когда ладони с плеч стали спускаться ниже, избавляя тебя от оков рубашки и лифа, ты приоткрыла глаза, с почти чистым удивлением наблюдая за действиями Кена. — Ты смотришь на меня так, будто я делаю это впервые. — Настолько быстро и нахально — да. Но продолжай. Если бы ты сказала, что не ожидала этого, то ты бы солгала. Разве ты пришла сюда за чем-то еще? Вы оба знали, чего хотели, но прикрытие массажем было почти что своеобразной игрой. Такой глупой, но одновременно распаляющей медленный огонь внутри двоих. Быть грубо брошенной на кровать не очень приятно, но чертовски возбуждающе. Доракен извинится за это в процессе. Он не был мастером красивых речей, но был профессионалом в создании горячих ручьев, окутывающих низ живота и, возможно, сердце. Двенадцать секунд с закрытыми глазами — и в какую из них тебя лишили верхней одежды — загадка. Одиннадцать — грубые руки расстегнули шорты, поглаживая старые синяки на бедрах, что появлялись там от внезапных порывов страсти, которая с каждым разом окутывала молодые тела все с большим усердием, даря невероятно приторноесладкое наслаждение. Десять — напоминание о прелюдиях, которые всегда обходили вас стороной. Было слишком жарко, искушающе и нестерпимо. И красный свет не казался больше таким скучным. Девять — горячий язык обвел ареолы сосков, изредка задевая чувствительную кожу зубами, заставляя покрыться все тело мелкой дрожью. Небольшая влага мгновенно охладила пыл, но не настолько сильно, чтобы прерваться и отвлечься от такого интересного занятия. Восемь — было невозможно не подметить, как он мастерски работал языком, оставляя обжигающие поцелуи на желанном теле. Он сплел ваши руки, едва ощутимо массируя фаланги твоих пальцев. Ох... Семь, шесть, пять, четыре... Никто больше и не считал. Распахнутый и ясный взгляд излучал непорочное желание, а очи напротив продолжали изучать каждую часть женского стана. Как будто он не знал, что у тебя была родинка на предплечье. Но ты не собиралась спрашивать с него экзамен о твоем теле, ты и так знала, что он бы получил сто один балл с половиной. Избавившись от одежды с остатками разума, ты потянулась руками к одинокой косе парня, расплетая ее. Татуировка скрылась за блондинистыми прядями, иногда приоткрывающими вид на чернильный рисунок любопытному взору. — Волос у меня, к сожалению, не так много. — Очень хорошо, — ты сама не поняла, если быть честной, к чему была сказана последняя фраза, но все мысли из головы моментально были выбиты членом парня. Доракен не делал это намеренно, но всегда был резок во вхождении, стараясь загладить свою вину в дальнейшем. — Я хочу оседлать тебя. — Валяй. — Играем до победного, — азарт в паре с жаждой соединения в одно целое — настоящий «коктейль Молотова», который был готов стать уничтоженным в любой момент. Под твоим управлением орган плавно вошел внутрь, а вы оба уже являлись частью друг друга, занимаясь нечто большим, чем просто сексом. Наверное, это можно было бы назвать низменностью. Но ты бы сказала, что это чистое возвышенное наслаждение бьющимися в такт телами и скользящими прикосновениями.

 Шестьдесят и восемь поз было освоено за одну ночь, тяжелые стоны терялись между губами обоих, а руки сжимались до побеления в костяшках. Было бы трудно совладать с собой в таких условиях, но никто и не собирался взывать к потерянному рассудку. И обоим неясно, чего хотелось больше: наконец-то кончить или заниматься этим без конца, не позволяя себе вернуться в тот мир, который остался за стенами обители разврата. Порой ты задумывалась, насколько это странно: трахаться в борделе, но не быть ни ночной бабочкой, ни клиенткой? Но думать во время секса вредно, а сбившееся в удовольствии дыхание и закатывающиеся глаза поддерживали этот тезис, считая его вполне резонным. Поцелуи под конец акта становились все желаннее, а прижавшееся сверху тело было готово поделиться с тобой своим сердцем, что так быстро билось в груди. Член выскользнул из горячего лона, оставляя после себя стекающую смазку на головке. Распасться на части было проще простого, а вот собраться обратно — дело трудное. Кое-как натянув на себя легкое одеяло, ты обратила внимание на снова серьезное лицо Доракена и, не выдержав, засмеялась, заваливаясь обратно. — Почему каждый раз у тебя такое чопорное лицо? Я кажусь преступницей? — Да, — его светлые волосы приятно защекотали кожу, когда он, навалившись на тебя сверху, прикрыл глаза, мирно посапывая. — Коротко и лаконично. Так ты собираешься делать мне массаж? — скинув с себя Рюгуджи, ты присела, гордо выпрямляя плечи. — Может, лучше по второму раунду? А там и до массажа недалеко. Усмехнулась. — Я не прощаю проигрыши.