Реакции Токийские Мстители

Риндо Хайтани

— Дай руку, — попросил Риндо, вытянув собственную ладонь вперед.

— А?

— Руку, говорю, дай.

Девушка, прищурив слезящиеся от холода глаза, протянула свою руку вперед, чтобы почувствовать через секунду терпкое касание чужих пальцев сверху. Риндо взял ее кисть и некрепко сжал, поглаживая костяшки большим пальцем, смотря прямо на них и в то же время думая о чем-то отстраненном. Точнее, как сказать...

Можно ли думать о чем-то отстраненном, пока ты стоишь на хлипкой лестнице на высоте второго этажа, прямо у окна девушки, которую на свой день рождения заперли дома? А еще Ран очень плохо поддерживает ее внизу...

— И как долго ты просидишь под домашним арестом?

— Неделю, — она ответила, скучающе подперев щеку другой рукой. Ну надо же...

Риндо первую половину минуты смотрел на нее с разочарованным непониманием, написанным на лице, а другую половину — думал.

— А если мы вытащим тебя?

— Тогда я буду сидеть дома месяц. И мне замуруют окно.

— Перспектива не очень.

— Ты прав.

Они стояли, в недоумении смотря друг на друга и не находясь с ответом. Быть наедине как-то легче, честно говоря, особенно без Рана снизу, который так и норовил «случайно» задеть лестницу плечом и заставить младшего брата хорошо понервничать, пока он старается удержать равновесие.

Он снова сжал ее ладонь, и девушка немного пискнула, когда Риндо по привычке не смог удержать достаточный контроль над своей силой. Она сконфуженно дернулась.

— Ты просишь подержать мою ладонь уже десятый раз и смотришь на нее в сумме минут тридцать. Что-то случилось?

Риндо внезапно отпустил девичью руку, и по коже тут же неприятно прошелся легкий морозец, за которым больше не шло человеческое тепло. Парень слегка пошатнулся на лестнице, и снизу послышалась ругань его старшего брата, который стоял на страже уже довольно долгое время.

— Нет. То есть... В общем, это тебе.

Порывшись в кармане фирменного пальто банды, которое он не успел сменить перед тем, как приехать к тебе, он достал светло-серую коробочку, которая была перевязана красной ленточкой, — не сказать, что она выглядела празднично, но девушку все же заинтересовала.

— Мне уже пора идти, пока к тебе кто-то не зашел. С днем рождения.

Риндо никогда не был многословным, однако в этот раз парень побил все рекорды по своей лаконичности и, сведя губы в тонкую полоску, опустил голову вниз, к Рану, оценивая обстановку.

— Открой, когда я уйду. И с днем рождения... И я люблю тебя... И спокойной ночи... — Пока он не слез, девушка вытянула руку вперед, сжала его воротник и поцеловала, не говоря ни слова.

И как-то сами по себе были проигнорированы новые недовольные замечания о том, что «вы потом пососетесь, я стою тут уже сорок минут, у вас нет совести...» — и бла-бла-бла.

Оба попрощались, и, пока это еще представлялось возможным, Риндо начал спускаться, в то время как девушка, сжимая в руках коробочку, закрывала окно в спальню.

Проследив еще пару минут взглядом за тем, как байки заводятся, а потом привычно удаляются в другой район Токио, она села на кровать, с особым энтузиазмом распаковывая невзрачную обертку.

Выпала записка, бегло написанная:

«Не знаю точный размер твоего безымянного пальца, но я старался его измерить, когда была такая возможность. Прости, если облажался. Надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя люблю и как хорошо будет смотреться на твоей руке это кольцо.

С праздником.

P. S. Коробку я перед выходом сломал. Это — первое, что я нашел у себя дома. Не обессудь».

И стали кристально ясны его взгляды на руках. Собственные же глаза теперь не отрывались от сапфирового созвездия на серебре высшей пробы, и в голову невольно закралась мысль, что это самое красивое кольцо, которое ей только доводилось видеть среди всего мира ювелирных украшений. Под определенным углом камни отдавали фиолетовым, под другим — голубоватым. И его можно было бы разглядывать вечно, только вот спать хотелось жутко, поэтому, надев его на палец, девушка подумала о том, что было бы здорово поблагодарить Риндо смской — но телефон забрали.

Но стоило кольцу пару раз покрутиться на фаланге, как девушка почувствовала с внутренней стороны его что-то неясное. Стянув с себя украшение, она поняла — выгравированная надпись.

Встав с кровати, она подбежала к окну и с горячим любопытством принялась рассматривать гравировку.

Чтобы обнаружить там четыре иероглифа с вполне незамысловатым значением.

И она тут же вновь надела кольцо, думая о теплой постели и мельком о все еще длящемся домашнем аресте, присужденном за совсем глупый проступок, суть которого она вспомнить уже не могла...

«Я люблю тебя».

«Я тебя тоже».