Реакции Токийские Мстители

Такеоми Акаши

— Щиплет. — Потерпи, — легкое дуновение на нескончаемую полосу, еще минуту назад скрытую лентой из пластырей, остудило пыл Такеоми, смирно сидящего на стуле в ожидании окончания медицинских процедур. Кожу на лице неприятно стягивало, но это означало только одно — процесс заживления в самом разгаре, и сейчас его можно ускорить только тщательным уходом, чем ты и занималась последние две недели. — Страшно везучий гад. Мог бы и одноглазым остаться, — ты возвращала все повязки на место, наклеивая на продольную рану новый лейкопластырь, отрезанный точь-в-точь по размеру. — Скажи еще, что ты меня теперь не любишь. — Я такого не говорила. — Вот и все. Конечно, любить ты его не перестанешь даже тогда, когда солнце потухнет, но отвратительно пугающие мысли о его небезопасном положении больше не отставали ни на миг, являясь самой главной пищей для размышлений перед сном. И этот шрам — наименьшее, что он смог получить из-за своего образа жизни. — Он останется навсегда, — сказал Акаши, подойдя к зеркалу и в сотый раз осмотрев скрытый под белой полосой шрам от заточки какого-то ублюдка. — Мне все равно, — сев на стул, на котором только что корчился от неприятных ощущений парень, ты провела кончиком пальца по древесной перегородке, думая о чем-то отстраненном. Ложь. Все мысли вновь возвращались к тому злополучному дню, когда, возвращаясь из музыкальной школы домой, тебе не повезло наткнуться на очередную стычку «Черных Драконов» с какой-то группировкой, превышающей по размеру вышеупомянутую раза в два. И Такеоми. На промозглой земле со вспоротым лицом. И крик Шиничиро где-то вдалеке. Или это был твой собственный. Кто уже разберет. «Прост-ти... Я обещал зайти. Кажет-тся, не смогу. Очень больно», — кровь уже успела залить половину лица и проникнуть в рот, обагрив белоснежный некогда ряд зубов. Ты помнила, как в ужасе попыталась помочь ему встать и как он рухнул обратно на землю, пачкая тело в дождевой воде. Помнила и не менее испуганного главу группировки, пытающегося помочь другу не покинуть мир раньше времени. Больно. — Больно? — Да не особо, — больно, по правде сказать, очень, просто язык не повернулся признать очевидного. И не повернется, кажется, никогда. Вздох рассек тишину: все-то ты понимаешь. Обняв его руку, ты прильнула головой к его плечу, закрыв глаза. И понимая: обошлось. Снова. — Ты не должна так переживать. «Ты не должна так переживать», — и нет в этом мире речи глупее, чем произнесенная Акаши только что. — Идиот. Господи, какой же идиот, — шепот исчез в складках ткани футболки, но Такеоми все равно все услышал, правда, спорить в этот раз не стал, молчаливо и охотно соглашаясь со всем сказанным. Главное, что жив. Остальное можно сместить на второй план. Его слегка подрагивающие руки призвали твое тело чуть отстраниться, чтобы прочесть в ясных глазах то, о чем ты сама ни в коем случае не скажешь, и жадно вдохнуть запах молочной кожи, когда он все поймет. — Я буду аккуратнее, — три слова, которые одновременно и вселяют надежду, и не дают надеяться, потому что... агрх, конечно, он не будет аккуратен! «Не нужно лгать», — так и не сорвалось с губ. Горькая фраза устремилась куда-то вниз по глотке, заставляя язык судорожно проглотить скопившуюся слюну. Но легче почему-то стало. Наверное, от понимания, что его тело — прямо под твоими ладонями — свободно дышало и собственными руками гладило твои такие любимые им плечи, невесело поникшие. — Поцелуй меня. «Пока я не потеряю дар речи». Он сказал это в подозрительно приподнятом настроении, а через пару секунд пришло конечное осознание: он все-таки правда жив. И эгоистично было бы хоронить его раньше времени, пока он здесь, с тобой. А потом ты его поцеловала. Впервые настолько настойчиво, желая, чтобы в голову опять вернулось то самое минутное осознание его живости и присутствия. Акаши подхватил тебя за бедра, принудив прямо-таки впечататься в него и обвить его торс ногами. И это было уже жизненной необходимостью: хотеть, нет, страстно желать, чтобы ты прочувствовала все то же, что и он прямо сейчас. Он искренне хотел доказать, что он может все. Выбраться из лап смерти, быть верной опорой и самой лучшей поддержкой, просто быть рядом и просто быть. Только вот сейчас это все выливалось в нечто большее. Нечто, заставляющее теряться в ощущениях и оставить разум; нечто, что подарило для девственной души успокоение. Вы как будто тет-а-тет впервые. Мокрые и безостановочные поцелуи Такеоми на шее дали наконец понять, что он имел в виду под фразой: «Я твой давний почитатель. Осталось лишь стать еще и давним любовником, и все встанет на свои места». И совсем не хотелось противиться этому порыву стать с ним ближе, когда он с голодным энтузиазмом прижимал тебя к себе так, будто он умрет, если отстранится. Проникал языком между губ и продолжал поддерживать задницу, прерывисто дыша и лбом прислоняясь к твоему. Он оттолкнулся от стены, стараясь аккуратно просеменить к спальне с телом на руках и не потерять равновесие, что обернулось бы катастрофой. Но финальное препятствие в виде двери было успешно пройдено, а женские руки так и не перестали ласкать тело Такеоми, доводя его буквально до изумительного крышесносящего удовольствия, сдавливающего внутренние органы и меняя их местами. К черту. Он так хотел этого, что каждый новый день сдерживания был пыткой. Самой настоящей — только без скальпелей и ремней. Но был бы он Такеоми Акаши, если бы пошел против твоего выбора, насильно заставляя ложиться под него? Зубы досадно заскрипели при одной только мысли о подобном, а последний вопрос прозвучал из покрасневших уст: