Эффект незавершённого действия

1.9

Как младенец, в слезах и соплях, я в сотый раз наматывал бессмысленные круги по своей квартире.

Раньше мне казалось, я довольно хорошо знаю, что такое боль.

Но так, как больно было сейчас, не было никогда. Уж лучше бы шестерки Шоиры убили бы меня нахуй, чем такое продолжение жизни.

Я вообще не любитель порыдать, обычно, даже когда очень плохо - все равно держусь.

Но сейчас слезы сами вытекали из глаз, словно их там был бездонный колодец.

Я задыхался от них, а еще меня душила ярость. На нее, эту конченную суку, на конченного торчка Эцена, на Славку, на себя, на родителей, которые произвели меня на свет, который оказался для меня вместилищем ада.

Хотел знать про нее все? Получай, смотри, знай, любуйся.

Я снова и снова возвращался к фотографиям.

Первым желанием было их выбросить, сжечь, разорвать, как Серебрякова и сделала с моей жизнью.

Но вместо этого я снова и снова перебирал их, исследуя каждую деталь, подсчитывая, а потом в приступе новой боли начинал блуждать по комнате, чтоб потом снова вернуться к ним. И так по кругу.

Уж лучше бы она была просто наркоманкой.

Я был готов сам закачивать ее любыми веществами, пока бы ей дурно не стало.

Но только не этого, что я увидел на фото, которых было так много, я ведь подсчитал каждый гребаный раз, словно мазохист, добавляя себе новых изощренных страданий.

Гребанных семнадцать раз.

СЕМНАДЦАТЬ, СУКА, РАЗ!

ТЫ, СЕРЕБРЯКОВА, ТРАХАЛАСЬ С ЭТИМ УБЛЮДКОМ ЭЦЕНОМ!

И вот я сейчас, само воплощение боли, смотрю на это.

Как ты вообще могла?

ТЫ СУКА ТРАХАЛАСЬ, ТРАХАЛАСЬ, ТРАХАЛАСЬ С НИМ.

Во всех нахуй позах, которые только могла себе позволить опытная балерина, в самых диких местах, не только диван, стол, кресло, а в подъезде, во дворе, на скамейке.

Скажи, как мне развидеть это, Серебрякова?

Даже если я избавлюсь от фото, я все равно буду об этом знать, и в самых ужасных снах мне будет видеться, как ты совокупляешься с другим. Спокойно так, без зазрения совести, накачавшись наркотой для пущего прикола.