Закрой глаза - будет страшно

Сиквел: 18. Карательные меры

Всё случается вовремя. Если бы не случалось, как бы я тогда выжила?

То, что со мной твориться что-то неладное, и это ещё мягко сказано, Дима заметил, а поэтому и отреагировал, стремительно. И опять же, ещё одно «вовремя»: его машина, привезенная на этот раз из Москвы, находилась прямо под окнами дома, в ближайшей доступности. А значит, никаких потерянных, по чем зря, минут — в ожидании такси.

Я открыла глаза уже только в больнице. Когда меня экстренно привели в чувства с помощью нескольких инъекций и... тошнило меня тогда — ужасно. До момента, пока мне не поставили капельницу.

Диагностировав на первый взгляд острое отравление, а вдобавок к этому, ещё и внутреннее кровотечение, мне было не рекомендовано, например: «чистить желудок». Как бы сильно меня не мутило — нужные лекарства останавливали, эти настойчивые позывы.

Так я и лежала, терпела, что-то ещё я пила. Иногда засыпая, словно лишь на считанные секунды, а после этих коротких перерывов — вновь в реальность.

В очередной раз, открывая так глаза, я увидела перед собой знакомое лицо, что надо мной склонилось. Повисло прямо над моим. Это лицо, со мной тут же заговорило:

— Ты чего, детка? Опять купила себе торт по акции? — прохладная рука Димы упала на мой мокрый лоб. Он сам мне улыбался. Вот только... с неким иным, совсем нерадостным, сдавленным в нём чувством. Не обязательно добрым.

Прямо сейчас, в небольшой палате, не было никого больше, кроме нас и насколько я помнила, в похожий, свой крайний раз в больнице, также вместе с брюнетом, я оказывалась точно по такой же причине — отравление. Тогда, это и правда был торт, из сомнительного супер-маркета: «двадцать четыре». Тот, ставший зловещим десерт, был приобретен в честь дня рождения Димы.

Казалось теперь, словно это было очень-очень давно. Словно только лишь сон.

— Нет. — тихо ответила ему я, неторопливо приходя в чувства. Поэтому и, почти не двигаясь.

Оглядывая меня, с затаенными внутри, но всё таки видимыми мне, моральными страданиями, Дима сомкнул свои губы, а после выдал:

— У тебя очень плохие анализы, Соня. Мне сказали, что ты могла умереть. Тебя отравили. — он говорил кратко и четко, смотря прямо на меня.

Так ещё он говорил, словно не хотел в это верить, только от правды, Дима бы никогда не отказался, какой бы она не была. Он не умел убегать от сути, даже чудовищной, даже своей собственной.