Впереди показалась городская школа, обнесенная по периметру декоративным забором из стальных прутьев, густо обвитые диким виноградом. Не сомневаюсь, что в прежние времена такое сочетание стали и живой изгороди, придавало ограде пикантности и шика, намекая, что данная школа заботится о престиже и держит марку. Теперь же ничего, кроме уныния и тоски вперемешку с отвращением и ужасом, территория школьного двора из себя не представляла. Вдоль ограды и внутри школьного двора слонялась толпа зомби, и что самое страшное, это были преимущественно дети. Зомби - это само по себе ужасно и противоестественно, но в сто раз ужаснее, когда это дети-зомби. Стоит на секунду представить, что творилось на школьном дворе в те страшные дни и сердце сжимается от ужаса и боли, слезы сами наворачиваются на глаза. Я украдкой взглянул на Лизу, которая беззвучно плакала, смотря немигающим взглядом в окно. На ее месте было бы логичнее отвернуться и не видеть всего этого кошмара, но она продолжала упорно смотреть на маленьких зомби, неуклюжей походкой двигавшихся в нашу сторону. Слезы текли по ее покрасневшим щекам, оставляя мокрые бороздки. Может, я ошибаюсь на ее счет, но мне кажется, что в этот момент она специально терзала себе душу, чувствуя причастность к трагедии, а посему не имела права отвести взгляд.
Не считая трех зомби, от которых мне не удалось вовремя увернуться, чтобы не сбить, школу мы миновали спокойно.
- Здесь сверни налево, - со знанием дела, произнес Тэрренс.
Машинально я взглянул на навигатор, который призывал двигаться прямо. Послушав совета, я повернул налево в довольно-таки узкий переулок, который, тем не менее, был абсолютно пуст за исключением длинной вереницы мусорных баков, одиноко стоящих вдоль серых стен домов без единого окна.
- Все это - магазины, - пояснил Ти, - задняя их часть, предназначена для разгрузки товара. В детстве, после школы, мы частенько сидели, притаившись в кустах, и наблюдали за разгрузкой грузовиков. Ждали, пока хозяин магазина, с коробками товара в руках, скрывался внутри, выскакивали и хватали, что попадется под руку. Частенько нам фартило прихватить что-нибудь ценное, иногда полный пролет. Вместо ожидаемых конфет или печенья, крупы и макароны, а один раз, вообще дерьмо - пачки рекламных буклетов.
Тэрренс продолжал предаваться детским воспоминаниям, рассказывая всевозможные случаи из детства. Я взглянул на Лизу, она успокоилась и больше не плакала, ее лицо вновь приобрело сдержанность и сосредоточенность.
Впереди показалась развилка.
- Направо или налево? - спросил я.
- Направо, - тут же ответил Тэрренс, - налево тупик.
Я свернул направо, как сказал Ти. Теперь мы двигались по узкому проезду, с одной стороны высокий забор из сетки, с другой серые стены магазинов с маленькими окошками для вентиляции. Впереди стояли три мертвеца, два впритык к стене, один посредине дороги, свесив голову на грудь. Когда до них оставалось около десяти метров, мертвецы оживились и уставились на приближающийся к ним внедорожник. Тот, что стоял посредине дороги двинулся нам навстречу, волоча за собой длинную грязную веревку. Проезд был узким, поэтому я принял максимально к стене, намереваясь проехать мимо. Мертвец вытянул окровавленные, покрытые пылью и грязью руки, собираясь ухватиться за машину, я вильнул, сбив его по касательной и проскочил мимо, двое остальных не успели среагировать и остались позади. Когда мы проезжали мимо, я обратил внимание, что веревка, которую волочил мертвец, была вовсе не веревкой, а кишкой, вывалившейся из распоротого живота. Меня передернуло от отвращения, я не собирался делать на этом акцент, надеясь, что остальные не заметили, но Тэрренс увидел и, что еще от него ожидать, высказался вслух.
- Вы видали? - изумился он, ткнув меня в плечо, - Черт этот ниггер собственные кишки волочет по земле! Вот дерьмо! Прямо как мой сосед по дому в первый день. Жирный белый урод вечно орал на меня, полицию грозился вызвать, когда я музон ставил. Аппаратура у меня дай боже! Качало так, что стекла в окнах трескались. Белые ни черта не смыслят в музыке, им не понять, что есть музон, который не слушают меньше чем на трехста ваттах.
Я уже хотел прояснить один мучавший меня вопрос относительно «ниггеров», но заметил впереди поворот.
- Дальше куда? - прервал я Тэрренса, который вновь понес околесицу про белых и прочих ниггеров.
- Прямо. Езжай прямо.
Я посмотрел вперед - поворот направо и налево. Прямо сетка забора, обвитого диким виноградом.
- Ты ослеп? Прямо забор!
- Нет, ты видела? - воскликнул Ти, обратившись к молчавшей Лизе, - Вот об этом и толкую. Вы белые думаете, что умнее всех. Конечно, вы же все знаете, вам слова грязного черномазого, что в ухо пернуть.
До забора оставалось не более двадцати метров.
- Куда, мать твою, ниггер! - завопил я, от отчаяния даже не заметив, что перешел на его лексикон.
- Ах, вот оно что, значит все-таки «ниггер»? Я же говорил...
- Бля! Куда? - заорал я, уже приготовившись сворачивать.
Не знаю, что заставило его остановиться, но он вполне серьезно сказал:
- Жми прямо, доверься мне!
Раздумывать времени не осталось, я направил внедорожник на забор и мысленно скрестил пальцы. Я ожидал худшего, но, как оказалось, мы с легкостью протаранили забор, который по своей крепости был больше декоративным, нежели выполнял функции защиты от проникновения.
